Диктop: Начинаем передачу, посвященную 60-летию Льва Абрамовича Остермана. Передачу составил и ведет доктор искусствоведения Владимир Яковлевич Лапшин. Мне выпала честь, уважаемые телезрители, перелистать перед вами некоторые страницы творческой биографии Льва Абрамовича Остермана. Ему исполнилось 60 лет.

Не ожидайте, что я буду подводить итоги уже прожитой, клонящейся к закату жизни. Наоборот, я склонен отметить некоторые естественные заблуждения молодости, которыми отмечен этот период времени, а главное постараюсь проследить, как пробивали себе дорогу и укреплялись ростки нового истинного призвания этой богатой натуры ‒ ростки, которым (я в этом уверен) еще предстоит одарить нас богатыми плодами его кипучей деятельности.

Лев Абрамович считает, что его творческая биография только начинается и я с ним совершенно согласен. Некоторые из вас, быть может, подумают, что 60 лет ‒ это поздновато для начала. На такого рода сомнения наш юбиляр отвечает, что он не намерен снижать накала своего творчества еще в течение по меньшей мере 20-ти лет и замечает, что как раз столько лет оставалось жить Пушкину, когда он только еще заканчивал Лицей. С присущей ему скромностью Л.А. при этом просит не равнять его с Пушкиным ‒ этим примером он только хочет сказать, что за 20 лет можно сделать многое.

Говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Это целиком относится к юбиляру. Но, увы, такая особенность таланта скорее его недостаток, чем достоинство. Все, за что ни возьмется талантливый человек, у него получается, везде его ждет успех,и как же трудно ему бывает в такой ситуации нащупать свое подлинное, единственное призвание! Сейчас мы в этом убедимся на примере первых 60-ти лет, прожитых нашим дорогим юбиляром. Начнем по порядку.

Из раннего детства Льва Остермана до нас не дошло почти никаких документов за исключением его писем к матери, одно из которых я позволю себе сейчас прочитать. Оно датируется предположительно летом 1931 года. Нашему юбиляру еще нет 8-ми лет. На этой фотографии мы видим его в этом нежном возрасте:

ПОКАЗАТЬ И ПУСТИТЬ ПО РУКАМ ФОТОГРАФИЮ

Итак, вот это письмо:

ПРОЧИТАТЬ ПИСЬМО /правильно - без ошибок/

Этот замечательный документ еще ждет научного психологического анализа. Покамест отметим лишь живые описания природы, выявляющие впечатлительную, художническую натуру ребенка. С ними переплетаются настоятельные требования пробок для пугача. Просматривается и будущий организационный талант автора /один из ненужных, как мы увидим дальше, его талантов/. Исполнителю он дает четкие указания: назван адрес тети Оли, дата ее отъезда и то, что пробки ей следует доставить накануне. Очень интересен семантический анализ текста: В небольшом отрывке содержится 20 грамматических ошибок. Для 8 летнего ребенка это нормально. Но что это за ошибки? Приглядевшись, мы понимаем, что это вовсе не ошибки, а своеобразное, творческое /эгоцентрическое, как это свойственно детскому возрасту/ использование возможностей написания.

Мягкий знак используется для точной характеристики звучания буквы “л”, к которой автор, естественно, пристрастен: во всех словах с мягким звучанием этой буквы /лес, Оля, лето, для, ходили, пришли/ после “л” всюду стоит мягкий знак. В словах с твердым ее звучанием /мало, яблоки, дул/ - он отсутствует. В словах с мягким звучанием прочих букв /здесь, очень, теперь, раньше, началась, сходить/ - мягкий знак пренебрежительно опущен. Автор явно желает ограничить использование этого средства передачи выразительности звучания только “своей” буквой.

А помимо этой творческой “игры” мягким знаком, во всем тексте только две довольно невинных грамматических ошибки!

Первые фрагменты художественной прозы, вышедшей из под пера юбиляра, не сохранились. Но его бывшие соученики вспоминают, что представленное им в 4-м классе домашнее сочинение на тему: “Письмо Ваньки Жукова на деревню дедушке” /из Москвы 30-х годов/ произвело на слушателей сильное впечатление живыми описаниями жизни города, которую Ванька наблюдает, путешествуя на буфере трамвая. Заметим попутно, что выбор оригинальной точки зрения явится в последующем характерной особенностью всего творчества Льва Абрамовича.

Первое документальное свидетельство современников о становлении творческой личности Льва Абрамовича нам удалось отыскать в чудом сохранившейся стенгазете пионерского лагеря. Оно датируется 1934 годом. Вот какие стихи были посвящены в ней нашему юбиляру:

Чудный мальчик чернобровый
И зовут его все Левой.
К пионерской же среде
Не подходит он нигде:
Дон-Жуан и сквернослов,
Показать себя готов.

Хотя стихи писаны явно женской рукой и скорее всего продиктованы ревностью, в них есть любопытные свидетельства.

Например, “не подходит…к пионерской среде”. Здесь мы просматриваем будущий глубокий конфликт юбиляра с косной советской политической системой.

Сопоставление с Дон-Жуаном мы оставим в стороне, так как это отвлекло бы нас от основной темы - становления творческой личности юбиляра. Мы знаем, что Лев Абрамович пользовался успехом у женщин и это вполне понятно… Достаточно сказать, что он завоевал и вот уже более 30 лет владеет сердцем очаровательнейшей из женщин - Лины Мироновны, своей супруги.

“Сквернослов”! Очень любопытно! Откинем хулительную интонацию безымянной ревнивицы. Перед нами свидетельство того, что очень рано, в II лет, юбиляр обращается к живительному роднику народной русской речи!

Теперь оставим на время сферу интеллектуальную и отметим рано проявившееся у юбиляра влечение к большому спорту. В 30-е годы редкий концерт самодеятельности обходился без представления так называемых “пирамид” ‒ застывших групп физкультурников в различных спортивных позах. Юный Лева непременный участник этих пирамид. Его любимая поза - вверх ногами. Вы видите его в этом положении на пожелтевшей любительской фотографии тех лет.

ДЕМОНСТРАЦИЯ /Юбиляр стоит на руках/

Надо заметить, что пристрастие к этой позиции /когда в прямом, а когда и в переносном смысле/ сохранялось у юбиляра на протяжении всех лет и сыграло немалую роль в его судьбе. Достаточно сказать, что именно в этом положении /в буквальном смысле/ его впервые заметила и сразу же влюбилась Лина Мироновна!

В это же время в душе мальчика разгорается новая страсть, немало повредившая ему в последующие зрелые годы ‒ любовь к человечеству. Она толкает наивного ребенка обратно в объятия пионерской среды и советского государства. Кроме того в нем проявляется еще один бесполезный талант ‒ к декламации. И вот мы неожиданно находим его в числе пионеров, приветствующих весной 1935 года съезд комсомола. Сохранилась документальная лента этого события. Посмотрите несколько кадров:

…Вот большой кремлевский дворец… в президиуме съезда члены правительства… Косарев объявляет приветствие пионеров. Вот они с горном и барабанами входят в зал… выстраиваются перед трибуной… Крайний слева наш Лева… вот он как раз солирует…
Послушайте как проникновенно звучит его голос:

Весна встает как знамя над страною
Как слава лучших и веселых лет!
С лучом весны, с цветущею весною
Шлем комсомолу пламенный привет!

«Лучшие годы» действительно наступили! Не понимая, разумеется, их значения, 13-летний Лева инстинктивно отдаляется от пионеров. Разнообразно одаренная натура мальчика ищет других, сторонних путей своего выявления. Он обращается к художеству. Рисует, пишет маслом. Копирует великих мастеров, пишет на плейере, натюрморты, портреты, в том числе автопортрет в тельняшке. Его картины показывают известному художнику. Тот находит в них колорит! Это ‒ опять ложный путь самовыражения таланта. Через пару лет он оставит кисть и карандаш. Его творения не сохранились кроме этого небольшого эскиза к натюрморту, выполненного в манере великих голландских мастеров.

Другое увлечение, другая, опять успешная и опять ложная попытка выявления таланта ‒ шахматы. Он ‒ ученик знаменитой детской шахматной школы при стадионе пионеров. Блестящие успехи. Вот он уже играет в турнире с будущим чемпионом мира Васей Смысловым. Сохранилась запись партии 14-летнего Левы с мастером Рабиновичем. Блестящая комбинация в миттельшпиле! На 49-м ходу мастер сдался. Еще одна сохранившаяся партия: На этот раз мальчик играет против тогдашнего чемпиона США гроссмейстера Решевского! На 27-м ходу запись партии прерывается. По-видимому, цейтнот. Кто победил ‒ неизвестно.

Между тем любовь к спорту разгорается все ярче. Как и все его сверстники, Лева ‒ страстный болельщик футбола, не пропускает ни одного матча своего фаворита. Разумеется, это ‒ “Спартак”. Но талантливая натура не может довольствоваться созерцанием. На этой фотографии вы видите его в решающий момент футбольного матча. Лева героически защищает ворота команды поселка Ильинское в том памятном для всей Казанской дороги ее сражении с командой поселка Отдых.

Друзья по команде отдавали дань восхищения своему вратарю, называя его именем знаменитого испанского голкипера Заморра. Противники и завистники называли его “дырка”, но пристрастность футбольных болельщиков общеизвестна. Будущее несомненно посрамило бы завистников и быть может рядом с именами Акимова, Хомича и Яшина заблистало бы имя Остермана. Но… это было опять ошибочное направление…

Конец 30-х годов. Любовь к человечеству приводит Леву в комсомол. Здесь он будет бороться за общественную справедливость. Ярко разгорается его талант организатора, вожака. Комсомольцы школы избирают его своим секретарем. Вот он делегат районной комсомольской конференции. Сохранился его мандат.

На конференции несовместимость искренней натуры юноши с советской бюрократической системой немедленно выявляется. С присущей ему страстью он организует оппозицию в попытке провалить на выборах утвержденную в высших сферах кандидатуру секретаря райкома. Путем вопиющего нарушения демократии оппозиция подавлена. Ему грозит исключение из комсомола…

Но нам интереснее другое. Комсомольская деятельность заставляет Леву вновь взяться за перо. Появившиеся еще в раннем детстве ростки литературного дарования пробивают себе дорогу. В журнале “Советская педагогика” № 6 за 1940 год появляется большое эссе 17-летнего автора.

Читая его теперь,невольно поражаешься глубине и оригинальности мыслей, свежести и образности языка эссеиста.

1940 год. Школа окончена. Жажда служения человечеству приводит юбиляра в аудитории Московского Энергетического Института. Он будет строить гидроэлектростанции на Енисее и Ангаре. На этой фотографии Лева среди ближайших друзей. Глаза сияют энтузиазмом и решимостью.

Этим мечтам не суждено было осуществиться… Цепочка мирных дней в настенном календаре студента Остермана обрывается 22 июня 1941г.

В составе студенческого отряда Лева уезжает на трудфронт, а после возвращения в октябре, как только ему исполняется 18 лет, пренебрегая броней, добровольцем уходит в армию. Судьбе не угодно было допустить его на поля сражений ‒ юношу запирают в стенах военной Академии в далекой Йошкар-Оле. Это тяжело травмирует его душу, но мы должны быть благодарны судьбе, так как горячий патриотизм и пылкий темперамент неизбежно толкнули бы Леву на амбразуру фашистского ДОТа. От этого трудного периода в жизни юбиляра осталось огромное эпистолярное наследство, документ эпохи - около 300 писем к будущей первой жене. Трудно без волнения читать эти написанные кровью сердца строчки, но они слишком сокровенны, чтобы быть опубликованными при его жизни. Юноши грядущих поколений будут проливать над ними очистительные слезы, а ученые филологи отмечать в них выразительность языка, силу чувства и яркость образов, выявляющих становление литературного таланта их автора.

Война окончена. Охранительная длань Судьбы, проведя юношу через тяжкие испытания - исключение из все еще горячо любимой большевистской партии и ссылку в Сибирь /все та же несовместимость/ - вырывает его наконец из армии и возвращает в Москву.

И вновь природная одаренность ищет путей своего выражения, и вновь в силу своей разносторонности ошибается в выборе. Вот Лева - конструктор в НИИ-I, ведущем учреждении в стране по ракетной технике. 1946 год. Он у самых истоков новой эры. Склонясь над кульманом он увлечен конструированием реактивного двигателя.

Заочником оканчивает Московский авиационный институт. Товарищи и руководство считают его прирожденным конструктором. Восторженный юноша мечтает о полетах к далеким планетам.

Впрочем не оставлена и приверженность к спорту. Теперь он пробует свои силы в спортивной гимнастике. И здесь он талантлив, хотя, как мы знаем, еще не находит себя. Почетное второе место в лично-командных соревнованиях коллективов научно-исследовательских институтов ДСО “Наука” 1951 года.

Судьба предлагает ему искушение. Он оказывается автором конструкции первого в мире исследовательского прибора, поднявшегося на ракете в Космос, работает рука об руку с тогда еще неведомым широкой публике Королевым. Его ждут почести, слава, высокие правительственные награды…

Но Лев Остерман уже не юноша! Окрепший ум и интуиция художника позволяют ему разгадать зловещие цели тех, кто направляет бурное развитие ракетной техники. Перед его мысленным взором уже не путешествия к неземным цивилизациям, а баллистические ракеты с ядерными боеголовками. Развитие техники не остановить - возражают ему его коллеги, но Лев не желает участвовать в этом грязном деле. Он оставляет столь блестяще начавшуюся карьеру и решает посвятить свою жизнь подлинному служению страждущему человечеству. Пусть жизнь начинается сначала! Она будет отдана становлению научного фундамента медицины ‒ биофизике.

Надо переучиваться. Ну что-ж! Он поступает на I курс заочного отделения физфака МГУ. Средства для пропитания будет пока добывать учительствуя в школе. И здесь природная одаренность, пылкость натуры и любовь к человечеству не позволяют ему оставаться на скромном уровне советского педагога. Он горячо увлечен воспитанием, сеет разумное, доброе, вечное… Ученики /точнее ученицы ‒ школа женская/ его обожают, а коллеги в один голос утверждают что он ‒ прирожденный учитель. На благородной ниве просвещения наш юбиляр встречает верную подругу жизни ‒ Лину.

Но вот университет окончен, питомицы Льва Абрамовича оканчивают школу и можно вступать на стезю биофизики.

Между тем судьба дает ему намек, что он опять /в который уж раз!/ ищет свое призвание не там, где нужно. Она приводит его к последнему из плеяды истинных русских писателей, Николаю Дмитриевичу Телешову. Проницательный старец на пороге могилы, как некогда Державин Пушкина, благословляет его словами: “Пишите, молодой человек, пишите!”

Намек судьбы неправильно понят. В стенах института физиологии, где начинается новое поприще юбиляра, он пишет объемистый, в двух томах “Курс электроники для биологов и врачей”. Курс печатается в 200 экземплярах на ротаторе. Ученый рецензент дает на книгу положительный отзыв, солидное издательство готово принять рукопись к печати, но… автору некогда возиться с этим делом и он просто не является в редакцию. Ротаторные экземпляры расходятся по рукам. Последний, остававшийся у автора, кто-то берет и не возвращает, так что сейчас у нас даже нет возможности перелистать это блистательное, как о нем в свое время отзывались коллеги юбиляра, сочинение.

Но вот усилиями прогрессивно мыслящих физиков в нашей стране расчищается дорога для становления новой науки ‒ молекулярной биологии. Первым создается биологический отдел Института атомной энергии. Льва Абрамовича приглашают туда. Он покидает Институт физиологии и подает бумаги в ИАЭ. “Засекречивание” длится полгода и оканчивается отказом. Казалось бы полгода жизни пропали даром. Ничего подобного, наоборот! Вынужденная остановка на ложно избранном пути открывает возможность проявиться зреющему в душе юбиляра истинному призванию. Будучи безработным, ради, так сказать, хлеба насущного он пишет и публикует в журнале “Театр” блестящее эссе под названием “Три вечера кибернетики”. Театральная общественность Москвы встречает его восторженно. Оно и понятно! Вот как начинает Лев Абрамович свое сочинение:

ЦИТАТА ИЗ ЖУРНАЛА «ТЕАТР»

И далее следует увлекательная по содержанию и блестящая по форме непринужденная беседа автора с неискушенным читателем, возносящая последнего к сияющим вершинам чистой науки.

Однако момент для прозрения еще не наступил. Искус продолжается. Еще влечет химерическая мечта о спасении человечества. Летом 1959 года создается Институт молекулярной биологии Академии Наук. Его почтенный директор академик Энгельгардт счастлив видеть в числе первых сотрудников нашего юбиляра. И вот уже почти четверть века он остается в стенах ИМБ. Нет нужды даже кратко останавливаться на научной деятельности Льва Абрамовича. Все это было лишь досадное заблуждение, ‒ очередное, самое глубокое и продолжительное проявление таланта опять идущего по /увы!/ ошибочному пути. К счастью не все 25 лет потрачены напрасно.

Как трава через асфальт,пробиваются в его душе ростки высокого призвания к литературе. В 1965 году в журнале “Химия и Жизнь” Лев Абрамович публикует литературный сценарий “Профессор Верейский”. Вот какими словами предваряет редакция журнала эту публикацию:

ЦИТАТА ИЗ ХИМИИ И ЖИЗНИ

Действующие лица сценария ‒ ученые, но его истинным героем является сама жизнь с ее извечными столкновениями света и тьмы, взлетами и падениями, надеждами и отчаяньем. Увлекательное, захватывающее повествование! Потом миллионы советских телезрителей с замиранием сердца следили за самоотверженной борьбой профессора Верейского и его учеников с темными силами «снякиных» и иже с ними.

Шли годы, казалось, целиком отданные одной науке, но трава литературного дарования пробивалась через каждую щелку. По множеству банкетов, защит, юбилеев рассыпаны звонкие строфы стихотворных поздравлений, поэм, пародий. Какая щедрость еще не осознавшего себя таланта!

Если спросите ‒ откуда
Эти сказки и легенды
О прекрасной Теренкаке
Верной спутнице Валина,
О ее ужасной смерти
И чудесном воскрешеньи,
Я скажу вам, я отвечу…

Невольно хочется сравнить это с творениями Бунина…

Заслуженным успехом в те годы пользуется и исполнительская концертная деятельность юбиляра. Им подготовлены программы 10 вечеров поэзии /меньший масштаб его не устроил бы/ от Пушкина до Самойлова. В течение года он исполняет свои программы ежемесячно одну за другой перед любителями поэзии в библиотеке своего Института, дает сольные концерты перед большой аудиторией на научных конференциях и школах и столь же охотно ‒ в узком кругу друзей, в гостях у знакомых. “Сеет разумное, доброе вечное…”

Автор с легкомыслием гения не сохраняет у себя эти маленькие шедевры. Будущих историков литературы ожидают увлекательные поиски в частных архивах. К счастью, один из таких перлов находится в наших руках. Бракосочетание наследника в известной всей Москве литературно-театральной семье Голубовских было заснято и записано финским телевидением. Мы получили запись из Хельсинки. Посмотрите фрагмент этой ленты. Поздравительный мадригал читает автор - наш юбиляр. Искушенное ухо может уловить влияние Гумилева, но как искусно перенесены интонации замечательного романтика в наш прозаический сегодняшний день!

/Юбиляр читает мадригал/

А что же спорт? Неужели бывший вратарь Заморра, гимнаст, увенчанный лаврами опустился, растолстел, страдает одышкой и геморроем? Ничего подобного! Конечно, II месяцев в году ему не до спорта. Жизнь экспериментатора ‒ это Крегсгольмская мануфактypa. Опыты с утра до ночи, а иногда с ночи до утра. Но двенадцатый месяц принадлежит спорту. Вот он, наш Лев с ледорубом в руках и тяжелым рюкзаком за плечами карабкается по отвесным скалам, преодолевает страшные ледопады и крутые фирновые поля.

Альпинизм ‒ спорт смелых! Альпинизм ‒ это взаимная выручка, высшая форма товарищества. В удостоверении, выданном юбиляру после первого года обучения в альплагере “Алибек” появляется запись: “Хорошо физически подготовлен. Рекомендуется для дальнейших занятий альпинизмом. Активен на биваке.” Впереди десятки вершин, заснеженных перевалов, горных троп, сотни биваков у костра, где он будет неизменно активен… и, наконец, благословенный Архыз! Архызяне ‒ благородные друзья и единомышленники юбиляра. В их неизменной дружбе, как Антей от матери-земли, он будет черпать силы для дальнейших великих свершений.

Между тем исподволь зреет естественное разочарование в человечестве, в возможности и целесообразности его спасения. И уж во всяком случае в благотворной роли науки. Наука все более становится служанкой государства, а значит ‒ зла и насилия. И одновременно ‒ кормушкой и вотчиной гангстеров и карьеристов. С ними нашему юбиляру не по пути!

Решение созрело. Никогда не поздно сойти с ложного пути! Никогда не поздно начать жизнь сначала! Но он уйдет красиво ‒ с честью и славой. Их принесет ему его перо! Наш юбиляр покидает лабораторию, навсегда снимает белый халат. Начинается 4-х летний цикл знаменитых Остермановских лекций, куда стекается вся научная Москва. Наконец появляются и книги. Опыт трех десятилетий экспериментальной работы, могучий аналитический ум и окрепший литературный талант сливаются в них как три притока в русле полноводной реки. Во всех уголках нашей необъятной страны с благодарностью произносят имя Остермана. Скоро это имя узнает и весь просвещенный мир! Можно закрыть очередною страницу жизни нашего юбиляра и открыть новую, еще чистую. Что он намерен записать на ней? С этим вопросом я обратился к Льву Абрамовичу в начале интервью, которое он любезно согласился дать для телевидения в день своего юбилея.

Интервью

Лев: Пока еще рано об этом говорить. Посмотрим ‒ что получится.

Эдуард: Спрошу по другому. Через всю Вашу сложную и разнообразную жизнь прослеживается, как мне кажется, развитие литературного дарования, все подводит к занятию литературой. Не предполагаете ли Вы в грядущие годы всерьез попробовать свои силы на этом поприще?

Лев: Вы переоцениваете мои возможности. Уметь грамотно изложить свои мысли на бумаге еще не значит обладать талантом, призванием к литературе. Но в одном Вы правы. Жизнь моя со сменой многих профессий, была действительно разнообразна, богата впечатлениями и встречами с любопытными людьми. Возможно, что я попробую записать эти впечатления и рассказать об этих людях, ничего не придумывая и не приукрашивая.

Эдуард: То есть Вы предполагаете писать мемуары?

Лев: Не совсем так. Мемуары, то есть точное фактическое и хронологическое изложение событий и своего отношения к ним, имеет смысл писать историческим деятелям. Я бы предпочел писать как бы хронику своего времени. В этом случае позволительно описания реальных событий и лиц группировать, комбинировать, отбирая все наиболее интересное и типическое. Ну, например, как это сделал Аксаков в своих замечательных семейных хрониках.

Эдуард: Очень интересно! Вы предполагаете целиком посвятить себя этой работе?

Лев: Нет, что Вы! Это так ‒ для души. Да и очень сомневаюсь будет ли получаться. Мне кажется, что я наконец нашел свое истинное призвание и это отнюдь не литература.

Эдуард: В чем же Вы видите свое призвание?

Лев: Я намерен попробовать свои силы в большом спорте.

Эдуард: Вот как! Вы готовитесь к новым восхождениям?

Лев: Нет. С альпинизмом покончено. Это прекрасный вид спорта, но в нем нет элемента состязания, единоборства характеров и очень скромную роль играет интеллект. Я решил посвятить себя теннису.

Эдуард: Теннис - это действительно увлекательная борьба индивидуальностей. Вы будете заниматься им ради собственного удовольствия и здоровья, или у Вас и здесь намечены какие то свои “вершины”, которые надо взять штурмом?

Лев: Я попытаюсь выиграть Уимблдонский турнир.

Эдуард: Для старшего возраста?

Лев: В Уимблдоне нет градации по возрастам. Я имею в виду основной турнир ‒ неофициальное первенство мира.

Эдуард: Быть может мой вопрос не очень тактичен, но в таком возрасте это, кажется, еще никому не удавалось. Вы здесь не видите для себя каких-либо ограничений?

Лев: Возрастные ограничения в ряде видов спорта безусловно оправданы, но к ним нередко относятся недостаточно критически. Нельзя недооценивать преимущества жизненного опыта, зрелости ума и характера человека. Первую брешь в предрассудке возрастного барьера пробили альпинисты, затем космонавты.

Эдуард: Но и там, мне кажется, этот барьер, хотя и отодвинут, но не далее, чем до 40-45 лет.

Лев: Это уже не мало. Сравните с гимнастикой или плаваньем. И учтите, что альпинисты и космонавты должны переносить пусть статические, но очень тяжелые физические нагрузки.

Эдуард: Но разве теннисный матч, который иной раз продолжается 4 часа и более, не представляет собой слишком тяжелую нагрузку для… э..э.. не очень молодого организма?

Лев: Безусловно. Но ведь матч можно выиграть и за I час! Тогда нагрузка окажется вполне приемлемой.

Эдуард: Вы правы, но для этого надо обладать явным преимуществом над своим соперником. Как его достичь? Тренировкой?

Лев: Этого недостаточно. Надо использовать преимущества, которые дает именно зрелый возраст и особенности личности. Живость ума, интеллигентность, жизненный опыт, даже образование, короче все, что питает интуицию ‒ вот преимущества! Посудите сами. Если теннисист точно знает, куда противник пошлет мяч, то при наличии элементарной техники он его легко примет, с какой бы силой мяч не был пущен. И наоборот, если игрок безошибочно угадывает куда надо направить мяч, чтобы он был неожиданным и неудобным для соперника, то очко, почти наверняка, будет выиграно. И, заметьте, ‒ без большой затраты сил!

Эдуард: Так что, Вы полагаете, что теннис должен быть не столько борьбой атлетической, сколько состязанием индивидуальностей и интеллектов?

Лев: Совершенно верно. На заре лаун-тенниса это было именно так. Потом атлетам-профессионалам удалось вытеснить интеллектуалов-любителей из большого спорта и сейчас теннисные турниры представляют собой длительные и тупые состязания, где победу определяет бездумная техничность и сила ударов, а главное, выносливость игрока. Против интеллигентного, хорошо образованного, тонко чувствующего да еще умудренного жизненным опытом противника такой атлет будет беспомощен, как Голиаф против Давида!

Эдуард: Вы меня совершенно убедили. Ну что же ‒ даешь Уимблдон! Я думаю, что к этому пожеланию присоединяются сейчас все те, кто смотрит нашу передачу… Лев Абрамович, позвольте теперь задать Вам вопрос из совсем другой области. Вы, можно сказать, ветеран советской политической системы, почти ровесник Октября. Что Вы думаете о нашем современном общественном устройстве?

Лев: Да, я достаточно долго наблюдал за ходом этого эксперимента и даже был когда-то его активным участником и пылким адептом. Мое мнение, что эксперимент не удался. Что поделаешь ‒ такое случается, и не только в лаборатории. Конечно, никакое государственное устройство не может быть совершенным, но сейчас я не вижу ничего более рационального, чем общество свободного предпринимательства и частной инициативы, огражденное от злоупотреблений разумным и достаточно строгим законодательством.

Эдуард: Как Вы полагаете, возможно в России создать такое общество и каким образом? Что ‒ новая революция?

Лев: Ни в коем случае! Я ‒ враг любого насильственного переустройства. Чтобы упасть, плод должен созреть! Полагаю, что частное предпринимательство должно сначала развиться и окрепнуть в рамках советской государственной системы, так сказать под ее покровом. Такое развитие одновременно расшатывает старые общественные отношения государственные институты и подготавливает почву для возникновения новых. Этот процесс уже идет полным ходом. Когда он завершится, устаревшие рамки отпадут сами собой. Вот например, некоторые горячие головы требуют немедленного введения в нашей стране демократии и свободы. Это преждевременно и не принесло бы ничего, кроме хаоса. Демократия и свобода, по моему мнению, не являются имманентными потребностями человека, если иметь в виду не интеллектуала, а рядового гражданина общества. Даже наоборот - строгая регламентированность общественного устройства привлекательна для массы людей своей стабильностью. Пусть даже на низком уровне потребления. Истинная потребность в свободе возникает только в обществе свободного предпринимательства. Я думаю, что стихийно, исподволь мы уже приступили к формированию такого общества.

Эдуард: Хотелось бы разделить Ваш оптимизм! Последний вопрос. Несмотря на сформулированный Вами новый подход к проблеме, завоевание уимблдонского приза потребует времени для солидной технической подготовки, тренировок и прочее. Не так ли?

Лев: Безусловно.

Эдуард: Предполагаете ли Вы совмещать эту подготовку с дальнейшей работой в Академии Наук, чтением лекций, изданием своих книг или другой научной деятельностью?

Лев: Нет, я намерен вскоре подать в отставку, а книги мои уже написаны.

Эдуард: Простите, но каково будет в этом случае Ваше материальное положение? Сможет ли государственная пенсия обеспечить все необходимое для Вас и Вашей семьи на это время?

Лев: Разумеется нет. Я ‒ человек практический и не даром говорил о частном предпринимательстве. В мои намерения входит совместить подготовку к Уимблдонскому турниру с небольшим бизнесом.

Эдуард: И есть уже конкретные планы?

Лев: Конечно.

Эдуард: Что же это за планы, если не секрет?

Лев: Ваш вопрос выдает советское воспитание. В мире частного предпринимательства не принято об этом спрашивать. Позвольте ограничиться несколько общим ответом. Я намерен открыть контору по обеспечению некоторых насущных потребностей наших ученых, которые не обеспечиваются государственными учреждениями. Подробнее телезрители узнают об этом в свое время. Надеюсь, что многие из них будут в числе моих клиентов.

Эдуард: Ну что же ‒ подождем. А сейчас время нашей передачи, к сожалению, подходит к концу. Разрешите, дорогой Лев Абрамович, от имени редакции телевещания для младших школьников и наших юных телезрителей поблагодарить Вас за очень интересную и поучительную беседу и пожелать Вам успехов на всех направлениях нового этапа Вашей деятельности: в большом спорте, в сфере частного предпринимательства, а также и в создании хроник, которые мы, несмотря на высказанные Вами сомнения, будем ожидать с нетерпением. Всего хорошего!

Лев: Благодарю Вас за добрые пожелания. До свидания!

Диктор: Наша передача окончена. Ваши отзывы и пожелания шлите нам по адресу: Москва, просп. Вернадского xxx, кв. yyy, редакция телепередач для младших школьников и домашних хозяек.

ЗАЯВЛЕНИЕ Л.А.ОСТЕРМАНА ДЛЯ ИНОСТРАННЫХ КОРРЕСПОНДЕНТОВ

Советские люди считают совершенно недопустимым, чтобы идеологические и политические разногласия, существующие между государствами, отражались на интересах большого спорта. Однако, тем не менее, советские спортсмены и я в том числе, не могут оставаться безучастными в условиях обострившейся международной обстановки. Ведь советские спортсмены - прежде всего патриоты и интернационалисты. В то время, как наша страна предпринимает поистине титанические усилия для предотвращения ядерной катастрофы и укрепления мира во всем мире, а также на ближнем и среднем Востоке, наиболее реакционные силы в западном мире толкают мир к гибели и конфронтации. Нездоровая шумиха в последнее время была поднята западными средствами массовой информации вокруг моего участия в пресловутом так называемом Уимблдонском турнире. В связи с этим, я, Лев Абрамович Остерман, заявляю. Пусть политиканы от спорта умерят свой пыл; я демонстративно категорически отказываюсь от участия в рекламно-политическом спортивном шоу, лишь по недоразумению носящему название неофициального первенства мира. В знак протеста, я сейчас на Ваших глазах сожгу выездную визу, выданную Гагаринским отделением ОВИР.

/ Сжигает /

А те настоящие спортсмены, которым дороги коммунистические идеалы и интересы большого тенниса, пусть приезжают в столицу нашей Родины на корты дома ученых, где мы и проведем истинный неофициальный чемпионат мира по теннису, или, если угодно, Уимблдонский турнир. Спасибо за внимание.

/ наплыв, смена кадра /

Эдуард Будовский
заведующий лабораторией химии белка ИОХ
доктор химических наук

Стихотворные поздравления друзей