Лев Абрамович появился у нас на уроке физики весной 81-го. Сегодня совершенно невозможно себе представить, что ему было 58. Нет, он не был стариком, но он был старше всех наших учителей, было совершенно очевидно, что он пришел к нам из другого времени. Всего только 58! В этом 2023-м нам , его тогдашним ученикам – 58, а мы и не думаем записывать себя в другое поколение, хотя для нынешних девятиклассников мы просто динозавры с заметными животами.
У Л.А., конечно, не было и намека на живот. Походы на Кавказ, регулярные занятия теннисом. Он играл с партнерами по клубу в Академии наук, он занимался с частным тренером, тогда для многих из нас, по крайней мере для меня, сама концепция казалась непостижимой. Он удивленно, но с гордостью рассказывал нам о каких то мышцах на правом плече, которые стали расти от постоянных занятий теннисом.
Первый урок – знакомство, Л.А. читал нам стихи наизусть, все 45 минут. В классе было необыкновенно тихо. Потом еще было несколько таких “непрофильных” уроков. В это время Л.А. изучал историю греческой демократии. Нам повезло услышать наброски из его книг из первых уст. Когда мы стали ходить к Л.А. домой, мы услышали и о республике, греческой тирании, отсыл к современности был вполне прозрачным. Л.А. рассказывал нам и про Толстого, так я узнал, почему, на самом деле, Лев Николаевич был отлучен от церкви , про его религиозно-философские поиски себя, про то, что Толстой в 60 лет начал изучать иврит, чтобы читать первоисточники… Не помню такой уважительной причины, по которой Л.А отменил бы его обязательные еженедельные домашние Музыкальные среды. “Маяк” не передавал такой музыки в программе классики.
Л.А. рассказывал семейную легенду, согласно которой, фамилия Остерман досталась его предку от графа. Правда или нет, но Л.А. нам казался графом: он говорил и читал на английском и на французском, что для нашего поколения, выросшего за железным занавесом и учившего язык по Moscow News, было доказательством благородного происхождения. На уроки Л.А. приходил в обязательном пиджаке, как в камзоле, и со своим мелом, не царапающим доску. Доска должна была быть безукоризненно чистой к началу урока, что удавалось нам не всегда . Урок был спланирован заранее и шел строго по плану. К концу урока доска была заполнена текстом и формулами, почерк у Л.А. был ровный, мужественный, полупечатные буквы стояли твердо, уверенно высказывая мнение автора. Я все еще подражал этому почерку даже в институте.
Мы знали что Л.А. начинал в конструкторском бюро, давно, во время войны.У него был “быстрый” карандаш, и ему доверяли аврально завершать чертежи проектов в те времена, когда пропущенная запятая могла стать угрозой свободе. Потом Л.А. занялся физикой и биологией, защитил диссертацию и перешел в Академию наук, его работы печатали за рубежом.
На 85-ти летие Л.А. я передал в Москву из Нью Йорка мантию и шапочку Колумбийского университета, Л.А. был произведен в почетные Магистры на юбилее. Звание Магистр звучало загадочно и внушительно для людей из доперестроечной эпохи, кажется Л.А. остался тогда доволен.
В 2009, одноклассники, как всегда, собирались у льва Абрамовича 13 января. Я как раз оказался в Москве (приехал к отцу на 70-ти летие, не был в Москве лет 10). Было странно увидеть всех после долгого перерыва, услышать рассказы, заполнить лакуны жизней. Л.А. слушал, задавал вопросы. Тогда я сказал Л.А. “До свиданья!” последний раз.
31 июля 2023 г.
