ДИАЛОГИ С ЗАВЕЛЬСКИМ
/Сергей Павловский/
>ПРЕДИСЛОВИЕ
Многолетняя привычка к видеофиксации слов Юрия Владимировича привела к тому, что любая сказанная им вне записи мысль начала меня мучить, как мучает Скупого рыцаря случайно выпавшая из сундука золотая монета. И я начал записывать на бумаге то, что не попадало на видеопленку. К сожалению, я сообразил это делать довольно поздно, и записей осталось не так много, как могло бы.
Порой выходило забавно. Не полагаясь целиком на скромные возможности своей памяти, я начал с какого-то момента записывать разговор не после, а прямо во время его. Сперва скрытно, а потом уже стал нахально садиться в его кабинете не на обычные "гостевые" стулья, а прямо за стол у окна, просил себе ручку, листок бумаги и писал. Юрий Владимирович пару раз просек, чем я там занимаюсь, но не возражал.
"Ты что, думаешь, это все кому-то будет интересно?" – "Я уверен в этом".
А еще он, смеясь, говорил так: "Я, конечно, не Гете, но Сережа у меня как Эккерман". Тот записывал их разговоры и после смерти поэта издал книгу "Беседы с Гете". Ну что же, продолжу эту литературную аллюзию ЮВ и назову свои записи "Диалоги с Завельским". Хотя в черновиках они назывались менее пафосно – "Записки под столом".
>22 декабря 2014 / день начала записей /
Самый короткий день. И весь день провели вместе. Вместе с Сашей заехали в школу. Неделю назад был День Гимназии, посвященный 200-летию Лермонтова. И ЮВ сказал: «Я подумал, что мы уже все важные юбилеи отметили. Следующий будет только в 18-м году – Тургенев. Но я, наверное, уже не буду работать. А больше некого. Все были – и Ахматова, и Цветаева, И Пушкин-Гоголь, и Булгаков и т. д.»
Потом говорили об архиве Завельского, где хранятся письма от Маргариты Агилер, с которой он дружил, которая познакомила его с Симоновым. И у него где-от даже есть письмо от Эренбурга!
Потом ЮВ спрашивал Сашу про бабушку, когда она вышла на пенсию, и сказал вдруг грустно: «А мне страшно выйти на пенсию. Мне кажется, что это будет как выйти из поезда на полном ходу. Мне кажется, что я просто после этого очень быстро умру…»
Потом мы с Сашей подвезли ЮВ до его дома. По пути, прямо в машине он читал нам Мандельштама, потом Пастернака. Читал «Гул затих, я вышел на подмостки…» И сказал: «Это же как молитва!»
У нас было незабываемое ощущение от этого разговора. Уже прощаясь у своего дома, он сказал: «Сегодня самый короткий день в году. Начиная с завтрашнего день начнет прибавляться».
>14 октября 2014 года
>Из Сашиного письма
Я во время речи ЮВ с дрожью думала о том, как же все мимолетно, и что же будет, когда его кто-то должен будет заменить… Раньше я никогда этого с такой отчетливостью не осознавала. Наверное, потому, что он мне за этот год стал гораздо ближе – от небожителя до человека, которого можно обнять.
Подумала, что это все из-за ощущения "человеческого". Когда он на сцене, в ютубе, на бумаге, в подписях на аттестате, в словах про него ЕД, когда он вечно молод и остр мыслью – это одно. Когда же оказывается, что он такой же человек, как и ты – и слышит плохо, и смущается, видя своих учеников в свадебных нарядах, и радуется по-настоящему, и спрашивает, где вы жить будете – это совсем другое.
Очень тепло от этого, но очень надрывно. Так что и непонятно, как лучше.
>13 марта 2015
Заехали в школу, посетили Арнольда и Завельского. ЮВ рассказывал, как мучился в первый год работы – идти ли ему всерьез в педагогику и оставаться сельским учителем или вернуться в Москву. Профессор МГУ предлагал устроить его лектором, бросать эту глупость со школой, а актер МХАТа Яншин говорил: «Если тебе нравится школа, иди туда». И ЮВ наскучило в Москве (он приехал на зимние каникулы 1950-51 года), он вернулся в Большую Даниловку раньше времени. И там как дети высыпали ему навстречу из домов, как от радости окружили его и начали обнимать, так он понял, что никуда от них деться уже не может.
>15 июля 2016 года
Заходил в школу, там вовсю ремонт.
Да, Сережа, у меня все новое. Люблю все новое. Не люблю, когда долго все одинаково.
А кроме ремонта – летом в школе я могу спокойно подумать. Ведь в течение года я никогда не остаюсь в своем кабинете один более пяти минут – все время кто-то приходит. Поэтому думать некогда. Я имею в виду думать о чем-то новом, не о текущем. Какие-то новые небанальные мысли. Вот пишу новые главы своей книжки.
Я сказал ему, какое сильное впечатление на всех произвели его слова на прошедшем месяц назад Выпускном вечере о Сене, его школьном друге, который учился на три года старше. И который ушел на войну и не вернулся. Юрий Владимирович задумался и продолжил ту историю, которую он начал на Выпускном.
Да, Сережа, ты знаешь... Мы жили с ним в одном подъезде, с рождения жили. Я знал его, выходит, 14 лет. Ведь он был единственный сын у своих родителей. И когда после войны он не вернулся, они переехали.
А потом, года через два, наверное, в 1947 году, я однажды увидел на улице его маму, как она шла. И знаешь, что я сделал? Я перешел на другую сторону улицы. Мне было стыдно с ней встречаться! У меня было ощущение, что я виноват перед теми, кто не вернулся. Потому что я есть, а их нет.
Это было очень тяжело! Позже это ощущение притупилось, но тогда оно было.
Я работал на 25-м оружейном заводе. И я ходил в военкомат, чтобы меня взяли на фронт. В военкомате мне сказали, что не могут – у меня бронь от завода. И тогда я пошел на завод в отдел кадров, чтобы с меня сняли бронь и отпустили на фронт. Мне было 17 лет. И начальник отдела кадров провел со мной целую лекцию: «А это, что, говорит, разве не фронт?! То, что ты здесь делаешь, разве не нужно для победы?! Да как же те, кто сейчас на фронте победят без тех снарядов, которые мы делаем здесь?!» И он так долго и почти гневно говорил, что я в смущении ушел.
Мне много лет было стыдно и неловко, что я остался жив после той войны… Ты помнишь у Твардовского -
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том,
но всё же,
всё же,
всё же…
Вот это «все же, все же» звучало во мне много-много лет.
Юрий Владимирович читает Маргариту Алигер "Твоя Победа" (видео не до конца)
"Когда ты трудно открываешь в муже" /фрагмент из поэмы "Твоя Победа" Маргариты Алигер, в тексте/
>15 сентября 2016
Всегда услышишь от ЮВ не просто умную мысль, но обязательно что-то новое. Каждый раз новое! Это поразительно.
Про «Школу его мечты» – «А ты собираешь письменные отзывы о фильме? Ну кто-нибудь что-нибудь написал? Надо было сказать, объявить, чтобы написали!»
Я подарил ему только что изготовленный диск со "Школой его мечты" в красивой обложке. Ему первому. Он вертит коробку DVD в руках, разглядывает обложку и говорит:
Мечта… А вы знаете, от той школы, о которой я мечтал когда-то, в 1543 реализовано всего 30%, не больше. Я был очень молод – 48 лет, и очень романтик. Романтик в духе 20х годов. Мало кто меня мог понять.
Знаете, кто лучше всех меня тогда понял? А вот эти ребята, хулиганы 70х годов. Это же было ужасно – у меня несколько раз опускались руки, я думал, что не справлюсь с ними. Но снова и снова начинал. Пытался повернуть их лицом к себе. К себе и потом к школе в целом.
И они, мне кажется, больше всего это понимают и ценят – то, что сделала школа именно с ними – с теми. Вот Миша Квитко подошел ко мне на 40летии, обнял, даже руку целовал. Я понял, что школа ему тогда действительно очень много дала.
Я же был завучем 598-ой школы на Усачевке, и меня не хотел оттуда Дмитрий Дмитрич, мой директор, отпускать. «Плохо хорошо работать» – это как раз про это. Он не хотел меня отпускать и везде всем про это говорил. Меня в Гагаринском районе уже согласны были назначить на школу-новостройку (будущую 43-ю), но в райкоме Ленинского района не хотели отпускать. 3-й секретарь, 1-й секретарь – все против. Зачем вам уходить? Тогда я поехал в горком партии. Его звали Черноуцан – это был третий муж Маргариты Алигер. А с ней мы были давно знакомы. Когда-то я послал ей открытку о том, как мне нравится ее поэзия – в 1946-1948-е годы. Она ответила бандеролью с книгой «Твоя победа». И там была надпись «Моему читателю Завельскому». С тех пор мы с ней дружим. Я был у нее на даче Фадеева ее второго мужа. И вот этот Черноуцан меня принял, и согласился меня отпустить. А позже его сын от первого брака учился здесь в 43 школе.
Республика ШКИД? Да-да. Что-то очень похожее я хотел сделать. Я же спрашивал Пантелеева о его школе. Как я с ним познакомился? Очень просто. Позвонил в Ленинградский Союз писателей, и сказал, что я директор школы (это я, конечно, соврал). И мне дали его номер, и я договорился о встрече – утром приехал в Ленинград, вечером уехал – провел там один день. И у него в квартире был Евгений Львович Шварц, они были знакомы, на «ты». И я не знал, как выглядит Пантелеев, но видел раньше портрет или фотографию в книжке Шварца. Поэтому когда он представил нас – «Это Юрий Владимирович, а это Евгений Львович», то я набрался наглости и прямо спросил: «Простите, а фамилия Ваша какая?». Он сказал.
Так вот, Пантелеев мне тогда много рассказал о своей школе того, чего не было в книжке. И я очень хотел походить на ВикНикСора – Викентия Николаевича Сорина. Хотя, конечно, мы с ним очень разные люди…
Уточнение! (Записано на две недели позже). Встреча со Шварцем и Пантелеевым была в начале 50х годов. Во время работы на Украине. ЮВ через год работы понял, что педагогика – это его судьба, встретился с Сухомлинским (его школа в Кировограде была недалеко от Харькова), а тот посоветовал встретиться с Пантелеевым. Книгу он прочитал тогда же.
И мечта построить свою Республику ШКИД возникла у ЮВ именно тогда. Но в 1975 году, когда он получил возможность начать ее строить, время было уже не то. Не 20е, и даже не 50е годы, не было романтики. И люди уже отвыкли от жизни в коммуне. И учителя не столько уже были привязаны к детям, сколько к своей профессии.
Романтик? Да. Я ведь знаю, как учителя ко мне относились. Уважали и ценили – может быть. Но думали про меня часто: «Юрий Владимирович идеалист, романтик. Он наивен во многом. Он слишком оторван от земли». А я вот думаю, что человечество вперед двигали именно романтики. Возможно, не они сами, но люди, которые шли вслед за романтиками, которые были вдохновлены их идеями. Ведь почему так? Да потому, что вся человеческая цивилизация построена если не самими романтиками, то людьми, которые шли за ними, за их идеями.
И я всегда говорил и детям, и взрослым – не бойтесь быть романтиками, сохраните в себе эту детскую наивность до глубокой старости. А почему это важно? Потому что, чтобы построить свою жизнь разумно и интересно надо не бояться преград. И только такой человек понимает, что то, чего в жизни нет, оно на самом деле возможно. Он не закрывается только в том, что кажется возможным и доступным на первый взгляд. Как у Блока – «И невозможное возможно….» Только наивный человек, только романтик может поверить в то, что невозможное возможно. И поэтому только такой человек может создать (построить) что-то по-настоящему новое!! Прагматики этого никогда не поймут и не смогут.
>18 января 2017
С сестрой Варей ходили к ЮВ обсуждать мальчика из Лондона, который учит русский язык, просили разрешить ему походить на уроки в класс Елены Всеволодовны.
ЮВ говорил о личности – это то, что делает тебя уникальным, отличным от всех других людей. И что стали теперь трудности с образованием семьи, потому что девочки хотят карьеры, а мальчики боятся ответственности.
>1 марта 2017
После зачета 6г ЮВ встретил нас с Сашей и Варей в коридоре 1 этажа.
– Какие вы молодые, красивые! Я даже завидую вам. В том, что вы увидите нашу страну прекрасной и в расцвете. А я уже не доживу.
– А это точно будет, Вы уверены?
– Ну, конечно! Все к этому идет.
>7 декабря 2017
Ждал в кабинете, обещал прийти к 11ти, пришел ровно в 11.01. Поговорили о здоровье.
Трудно стало мне справляться. Вот выйду на пенсию – буду думать, сопоставлять, вспоминать, анализировать. А сейчас…
Вот, чтобы мне к 11 прийти в школу, я из дома выхожу без десяти десять. Да-да, больше часа иду. Очень боюсь упасть, скользко. Поэтому иду очень медленно. Я знаю, что если в моем возрасте упасть, то это уже все...
– Ничего себе... Час десять... Долго.
– И вот, пока иду, человек 10-15 со мной здороваются, говорят.
– Ого! Ну Вы прямо, как Лев Толстой, наверное, по своим владениям ходил. Все крестьяне с ним здоровались.
– Ну, Лев Толстой-то, может быть, и знал всех своих крестьян по именам, а я вот никого не узнаю (смеется). Черт их знает, вот кто это? То ли у нас училась, то ли чья-то мама. Вот и сейчас, только что – разговариваем мы с одной. Она мне – а Вы, наверное, меня не помните? Я – если честно, нет. И она мне начинает рассказывать, кто она, и что. Ну а мне же неудобно уйти, стою – слушаю.
Вот и получается час десять.
>9 января 2018
История об Эрудиции. Звоню по телефону.
– Юрий Владимирович, с наступившим новым годом! Ну как, силы на новую четверть есть?
– О да, вполне есть! А как твои дела, где были с Сашей на каникулах?
– Да вот ездили в Калугу, на Полотняный завод и в Шамордино. В этом монастыре еще в монахинях была сестра Толстого…
– Мария Николаевна.
– Ну да, она самая, Мария Николаевна. Очень понравился монастырь. Тихий такой. И величественный храм там из красного кирпича Казанской Божьей матери. Напоминает еще, знаете, Исторический музей в Москве на Красной площади. И это неудивительно – у них, вы представляете, оказывается, один архитектор!
– Ну конечно! Шервуд.
– Ну да, именно Шервуд...
* * *
Вот как это так получается? Я только третьего дня как вернулся из этого самого Шамордино, где мне рассказывали и про Марию Николаевну, и про Шервуда, но их имена уже почти вылетели из моей головы. А 90-летний Юрий Владимирович к разговору о Шамордино сейчас никак не готовился, он просто это знает всегда. Я звоню ему рассказать, где я был и что там нового узнал, а получается, что он мне об этом рассказывает!
Как говорила Елена Дмитриевна Волжина о Завельском – «Этому нельзя научиться. Этому можно только красиво завидовать».
>Сон 14-15 февраля 2018
Приснилось, что я просыпаюсь, а ЮВ у нас дома. В костюме, с иголочки, с утра пораньше. Это Варя пригласила его сделать сюрприз – он принес какие-то старые документы по истории школы. Потом мы вместе их смотрели.
90-летие Ю.В.Завельского, 15 июня 2017 года
Газета ГОНГ с последним снятым в 1543 интервью Ю.В.Завельского
Последний день рождения на директорском посту, 15 июня 2018 г.
Юрий Владимрович покидает 1543
>Сон 22-23 июля 2018
Поздний вечер, школа, неприятный оргконфликт с кем-то, с кем договаривались так, а вышло иначе.
Но вот выходит ЮВ из своего кабинета, улыбается, мы начинаем говорить, и все забывается или вовсе становиться неважным, несущественным.
За своим столом Ольга Геннадиевна, а из кабинета Юрий Владимирович вышел вместе с Ларисой Давыдовной.
Все на месте. Мир и покой.
>1 сентября 2018
В гостях дома у ЮВ (далее все диалоги или дома у ЮВ, или по телефону). Говорили о Толстом.
Софья Андреевна была с ним несчастна? Да. Но хотела ли она другой судьбы, если бы ей предложили поменяться? Нет.
>Декабрь 2018 года
Рукописные мемуары о театре лежат на окне. Спрашиваю о них.
Театр сейчас уже не тот. Измельчало искусство и личность в искусстве.
Знаешь, последний раз я плакал в театре 60 лет назад. Это была «Анна Каренина» во МХАТе.
Алла Константиновна Тарасова в роли Анны и рядом ее служанка Аннушка. Третий акт. Она уже чувствует, что Вронский изменился. Сцена в тишине, одна фраза: «Милая, ну что же мне теперь делать?..» И половина зала плачет.
Немирович ставил когда-то этот спектакль. Он говорил, что ради этих двух минут и существует театр. Ведь театр это не только смех, это и слезы. А если их не бывает, значит, это плохой театр.
Потом читает Сонеты Шекспира в переводе Маршака:
Ее глаза на звезды не похожи
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
и
Прощай! Тебя удерживать не смею.
Я дорого ценю любовь твою.
Мне не по средствам то, чем я владею,
И я залог покорно отдаю.
А потом и самого Маршака:
Ты много ли видел на свете берёз?
Быть может, всего только две, —
Когда опушил их впервые мороз
Иль в первой весенней листве.
А может быть, летом домой ты пришёл,
И солнцем наполнен твой дом,
И светится чистый берёзовый ствол
В саду за открытым окном.
А много ль рассветов ты встретил в лесу?
Не больше чем два или три,
Когда, на былинках тревожа росу
Без цели бродил до зари.
А часто ли видел ты близких своих?
Всего только несколько раз. —
Когда твой досуг был просторен и тих
И пристален взгляд твоих глаз.
Стихи перебиваются телефонным звонком. Юрий Владимирович берет трубку:
Але! Да, что вы предлагаете? Я плохо слышу, говорите, пожалуйста, громче Нет, спасибо, не нужно. Дорогуша, ну зачем? Мне же 92 года!
* * *
Юрий Владимирович, наверное, единственный человек на свете, кто даже с телефонными мошенниками так долго, терпеливо и вежливо разговаривает.
>Август 2019 года
Неожиданный звонок от ЮВ.
Сережа, я прочитал твой текст про Восточную Пруссию. И что-то мне так грустно стало.
Ведь я был там сразу после войны, лет через пять. Все города еще в руинах лежали. Мне было интересно посмотреть Прибалтийские страны – Литву, Латвию и в Калининградскую область тоже завернул.
Но я тогда не думал совсем об этом, молодой был. А сейчас прочитал то, что ты написал, и так жалко стало этих немецких женщин, детей, мужчин, которые все должны были оттуда, из своих домов уезжать, все оставлять. Наверное, это было необходимо, а может и не было – я не знаю, не мне об этом судить. Но невозможно представить, как им было тяжело!
Ведь я очень старый человек. Другие, которые гораздо моложе меня, которые не жили в то время, они, наверное, по-другому все это воспринимают. Отстраненно.
А я же не могу так, понимаешь? Это же все при мне было! И я тоже чувствую себя в чем-то виноватым перед этими немцами. Не знаю, почему...
* * *
Как странно устроена жизнь. 25-летние все понимают про то, как правильно и как неправильно, и возлагают вину на других. А 90-летний считает, что не ему судить, и ищет вину в себе.
>11 декабря 2019 года
Принес тексты и запись нашей свадьбы на DVD. ЮВ говорит, что в мае собирается стать прадедушкой. Это и радует и печалит. Радует – понятно почему, печалит – «Потому что еще больше думаю о смерти. Она все отчетливее с каждым днем».
Говорим о школе в Большой Даниловке под Харьковым. Это двоюродная сестра пригласила его в ту школу, она там преподавала химию и биологию. Сестра сейчас в Германии. Сын уехал в Германию, и она поехала вслед. Городок Бохум, Северный Рейн-Вестфалия.
Читает стихи. Пастернак «Гамлет» и про соловья, который все спел и больше не поет, я их не знаю. Он тоже не помнит, кто автор. Достаю телефон и ищу в интернете – это Шекспир, сонет 102 в переводе Маршака. Шучу, что в будущем не надо будет так помнить стихи – все же можно найти в интернете.
Юрий Владимирович замолкает, делается серьезным и после небольшой паузы говорит так:
Мы с тобой выросли, возмужали и стали взрослыми в нашей стране, в России. А Россия это страна поэзии. Я бы не прожил без поэзии ни одного дня! Жить в России, не зная русской поэзии или плохо ее зная, – стыдно. Просто стыдно! В такой стране живём – поэтической!
Как это преподавать, чтобы и следующие поколения знали и любили поэзию? Читать стихи. Обязательно читать детям стихи. Каждый урок должен начинаться со стихов, даже совершенно не имеющих отношения к теме урока. И непременно наизусть! По книжке нельзя. Александр Михайлович, мой учитель, всегда так делал.
И когда я начал педагогическую деятельность, то понял, что привлечь внимание детей, можно только читая им стихи. Больше нечем.
– А как же память? Не у всех же она такая, как у Вас!
– Надо любить поэзию, тогда и запомнить несложно. Ещё раз повторю. Стыдно жить в России, не зная ее поэзии!
А что ты там пишешь все время?
– То, что вы говорите, Юрий Владимирович.
– А потом кто-то это прочтет, что ты сейчас пишешь, и подумает, что Сергей Павловский («ПавловскАй», верхняя мхатовская норма) нашел где-то чудака-старика, немного трёхнутого и заставил его читать стихи. Ну а тот и рад!
Наверное, Серёж, я немного чокнутый. Не от мира сего, как мне говорят. Возможно. Стихи во мне живут очень долго. Читаю, запоминаю.
– До сих пор?
– До сих пор. Читаю, запоминаю. Повторяю про себя и вслух. Так и живу с ними вместе.
>28 ноября 2020
Зашел поздравить с пятилетием 40-летия 1543. ЮВ сказал, что очень нас с Сашей любит, счастлив, что мы встретились в его жизни. И что вот он думал-думал, и подумал, что наша с Сашей семья возникла отчасти и благодаря этому дому.
Вошедшая Ирина Юрьевна переспросила «этому» – это школе? «Нет, этому», – ответил Юрий Владимирович, показав вокруг на свою квартиру. «Этому. Многое из того, что здесь когда-то происходило, привело к тому, что в итоге стало вашим счастьем. Так мне кажется».
>29 сентября 2020
>Из мыслей поздней осени 2020 года
ЮВ на Выпускных вечерах всегда говорил о том, что примерно в эти июньские дни, как он нам вручает аттестаты, 60-70-80 лет назад точно так же вручали аттестаты 21 июня 1941 года нашим ровесникам. И тогда тоже говорили, как и нам говорят, о каких-то перспективах и планах, а назавтра все эти планы неожиданно для всех оказались перечеркнутыми. Эту речь он произносил все 43 года в школе – от 1976 до 2018 года. Выбирал разные выражения, но по сути – одно и то же.
Это не только и не столько про саму войну, это для того, чтобы ты в момент красивого праздника вдруг остановился и на секунду задумался о том, что потом вообще-то может быть все по-разному. И вовсе не так, как ты себе это представляешь. Это очень полезно и очень сильно звучит именно в этот яркий торжественный момент, когда сердце твое раскрыто, все воспринимает и запоминает.
>Из переписки с одноклассником
– А почему, как ты думаешь, на нашем выпускном никто не снял целиком речь Завельского? Она снята только по кусочкам на три разные камеры.
– Директор и его речи казались тогда такими же неизменными как само здание школы. А как он сейчас?
– Был у него вчера. Он все больше и больше уходит в себя. Он нормально себя чувствует, он здоров, его голова работает, как и работала, его возраст никак принципиально его не меняет. Но там, внутри, в его прошлом, в тех людях, которых он когда-то встречал в своей жизни, куда больше для него интересного, чем вокруг, чем по телевизору, чем в новостях, чем в новых журналах и книгах, которые он неизменно читает. Он уходит в себя все дальше.
>15 апреля 2021 года
Монтировал хронику похорон Пастернака для фильма «Одна жизнь». В этот момент Ирина Юрьевна по просьбе ЮВ прислала его историю про «Открытые двери 43 школы». Я позвонил и рассказал Юрию Владимировичу, что как раз вот прямо сейчас слушаю рассказ Евгения Пастернака о том, как Мария Вениаминовна Юдина играла на похоронах его отца.
Говорю: «Юрий Владимирович, продолжаю делать фильм, о котором вам много рассказывал. Оказывается, Юдина играла на рояле в переделкинском доме Пастернака во время прощания с ним. Что? Вы ее там видели, да? Ну еще бы! Я тоже, знаете, смотрю хронику этих похорон и все вглядываюсь в лица – не мелькнете ли где-то там и Вы… А можно к Вам завтра приехать?»
>17 апреля 2021
Время второй, третьей или пятой волны ковида. Поэтому договорились встречаться не в квартире, а на улице.
Я приехал вместе с Андрюшей, а он в машине заснул, поэтому до встречи я минут сорок сначала гулял с коляской вокруг дома Юрия Владимировича и писал текст о Пастернаке. Поскольку я как раз в эти дни монтировал главу о похоронах Пастернака, эти кадры не выходили у меня из головы. Еще и наш сын родился как раз в день смерти Пастернака, 30 мая. Ему скоро год.
Когда Андрей проснулся, к нам спустились Юрий Владимирович и Ирина Юрьевна. Посидели на лавочке перед входом, Андрей поулыбался и был очень заинтересован. Юрий Владимирович радовался и хвалил. Потом пожаловался на холод (на улице +20, то был первый по-настоящему жаркий весенний день). И они ушли домой. Андрей помахал вслед рукой. Он совсем недавно научился махать рукой.
Так я последний раз видел Юрия Владимировича. Ему оставалось жить менее трех недель.
Юрий Владимирович, Андрей и Сергей Павловские, 17 апреля 2021 года
>17 апреля 2021 / мой текст, написанный под окнами Ю.В.Завельского за полчаса до нашей последней встречи /
А затем прощалось лето
С полустанком. Снявши шапку,
Сто слепящих фотографий
Ночью снял на память гром.
Меркла кисть сирени...
Стоп. Лето прощается в августе. Какая же в августе сирень? С другой стороны, в "Августе" Пастернак описал прощание с самим собой:
Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по-старому,
Преображение Господне.
Похороны Пастернака пришлись не на Преображение. Они почти попали на Троицу, за пару дней до нее.
И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.
На "ста слепящих фотографиях" хроники 2 июня 1960 года нет "имбирно-красного", ведь кинопленка чёрно-белая. Однако, цветовую гамму и даже аромат воображению достроить совсем нетрудно, потому что переделкинский дом поэта утопает в сирени. Ветви кустов тянутся в окна второго этажа, охапки и грозди в руках тех, кто шел тогда "врозь и парами" от дома поэта через Сетунь в сторону полустанка - ведь кладбище рядом с платформой "Переделкино".
А затем прощалось лето
С полустанком. Снявши шапку,
Сто слепящих фотографий
Ночью снял на память гром.
Меркла кисть сирени...
Лето в тот год, действительно, не успев наступить, уже прощалось. И, действительно, вокруг сирень. Все именно так, как и было написано поэтом. Как и у Доктора Живаго, жизнь перетекает в поэзию, а поэзия в жизнь.
Кадры кинохроники прощания с Б.Л.Пастернаком. Переделкино, 2 июня 1960 (из фильма "Одна Победа")
«ВЕСЕННЯ ГРОЗА» - текст о продолжении этой поэтической символики в последующие годы.
>Сон 2-3 мая 2021 года
Я никому об этом не рассказывал.
Мне приснилась наша псковская деревня. Мне часто снится деревня, где я проводил каждое лето в детстве. В самом центре деревни горка, за горкой – тети Валин дом. Тетя Валя была главной хранительницей этой деревни и очень нас, детей, любила. У дома завалинка, лавочка. Она как бы на самой вершине горки, с нее во все стороны видно очень далеко – за озеро.
И вот я иду по деревне, поднимаюсь по горке и вдруг вижу на этой лавочке Юрия Владимировича. В самом невозможном для деревни виде – в костюме, галстуке – как на выпускном вечере. Даже еще шикарнее – это какой-то прямо черный смокинг, какие надевают дирижеры в Консерватории.
Я в недоумении. Что вы тут делаете, Юрий Владимирович? Он отвечает только одно слово – жду.
Я просыпаюсь в ужасном смятении. Ведь последний раз я эту деревенскую завалинку видел в день похорон тети Вали полтора года назад. Рядом с ней ставили гроб, когда выносили его из дому. Не нужно быть толкователем снов, чтобы понять, о чем этот сон.
И рука уже тянется к телефону – сейчас же позвонить Юрию Владимировичу и развеять это наваждение. Узнать, как у него дела, убедится, что все в порядке, что это был просто сон!
Но я не звоню. Звонить Юрию Владимировичу в последние годы стало сложно, он почти ничего не слышал, поэтому лучше было зайти и поговорить лично. Да и потом, ведь совсем скоро же я все равно позвоню – 9 мая поздравить, как делал каждый год.
Но этого не произойдёт. 8 мая пришло известие о его смерти. Я корил себя страшно, что не позвонил, вплоть до дня похорон. А на похоронах узнал, что я бы уже и не дозвонился. Именно 2 мая Юрию Владимировичу стало плохо, и его увезли на скорой в больницу, из которой он уже не вернулся домой.
>14 мая 2021
Похороны Юрия Владимировича. Час, другой, третий. К гробу все идут и идут ученики (учителя или выпускники тут уже неважно – все его ученики). Идут и говорят, говорят, говорят. Бесконечный поток. И не хочется, чтобы это кончалось. Из зала прощания перемещаемся в зал ресторана. Там, на поминках, речи продолжаются.
Отчётливо помню искреннее недоумение в глазах Елены Дмитриевны: "Сережа, а почему же ты ничего не скажешь?"
* * *
И действительно, почему? Я много лет думаю над этим вопросом. В день прощания с БП говорил, в день прощания с ЛД говорил, в день прощания с Арнольдом – нет, не говорил, но написал потом текст. И про Квашенко написал потом. Да почти про всех в 1543, кто уходил из жизни, – и кого знал лучше, и кого знал хуже – я что-то всегда говорил или писал.
А вот про Юрия Владимировича ничего. Думал, что напишу позже. Спустя пару месяцев после его смерти я собрал на сайте 1543 целую страницу некрологов самых разных людей, но моего текста там так и не появилось.
Думал, пройдет время, отстоится, и само как-то напишется. Но нет. Прошло уже четыре года. Да, я часто пишу много небольших заметок о Юрии Владимировчие для сайта или телеграм-канала. Но никакого серьезного, итогового, обобщающего текста о Завельском – о том, что этот человек значил в моей жизни, какое место занимал в ней, так и не появилось в голове.
Почему так странно получается?
Первая гипотеза. Большое видится на расстоянии. А у меня этого расстояния нет, нет точки отхода.
Вторая гипотеза. Надгробное слово, некролог, большой обобщающий текст – это такая форма прощания. У меня пока этого сделать не получилось. То есть, не получилось попрощаться.
Наш диалог продолжается.
