РАССКАЗЫ О 43 ШКОЛЕ

проект к 45-летию школы, 2020 год

1

«ФЕНОМЕН ПРУСТА»

Михаил Майоров, XX

Каждую осень, когда в прохладном воздухе густеет запах мокрых листьев, я вспоминаю о поздних вечерах на продленке. Окна школы гасли, свет уличных фонарей бросал на увядший фасад теплые пятна, а дорога домой становилась особенно меланхоличной. 

80ые годы, последнее безмолвие советской эпохи, когда уже все было можно, но ничего, по сути, не было. Уже - не было местами штукатурки на стенах и большей части школьного забора; еще - не было одиннадцатого класса, телефонов без проводов, прогимназии и охраны на входе. Но был народный автомат с водой перед «Польской Модой», символически неколебимый гранитный камень напротив входа, простор рекреаций, пионерская комната и уютный запах постоянства.

Эффект обретения воспоминаний через запахи (когда единственный запах вызывает в сознании поток воспоминаний с мельчайшими деталями) получил название «феномен Пруста» в честь яркой сцены из «поисков утраченного времени». 

Я помню почти домашний запах школьной библиотеки, холодный ужас стоматологического кабинета, агрессивную битву кулинарных экспериментов у девочек и волшебную сосновую стружку наших уроков труда, которая спасала от невозможных запахов соседней столовой. И довольно частые моменты, когда мои протесты социалистическому промыванию мозгов заканчивались в кабинете Завельского - запах мгновенного растворимого спокойствия, который, вкупе с мудростью его хозяина, стоил всех психиатров на свете.

Последний раз я заходил в школу 3 года назад по устаревшему пропуску. Я искал мои воспоминания, призраки, которые покинули школу вместе с появлением охраны и которые без Юрия Владимировича уже никогда не вернутся. Как сказала когда-то Гертруда Стайн о доме своего детства: Там нет «Там». 

Наверняка новые поколения учеников находят в гимназии немного дома, когда поднимают глаза от телефонов без проводов; находят поддержку в уникальном наследии учителей, и, возможно, они тоже собирают школьные воспоминания, которые через много лет, каждую осень будут возвращаться к ним с запахом мокрой листвы.

1

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«БУТЫЛКА ШАМПАНСКОГО», 1975

Юрий Владимирович Завельский

Пятого января 1975 года я прибежал на пустырь, где должна была возникнуть наша школа. Мне нужно было успеть, чтобы экскаватор не начал работать до моего прихода. Потому что я взял с собой бутылку шампанского (оставил её ещё с Нового года) и попросил экскаваторщика, чтобы первым ковшом, которым он зачерпнёт землю, он разбил эту бутылку шампанского. Разбил на счастье. На счастье всех тех людей, которые в этом доме будут потом работать и учиться. 

Экскаваторщик посмотрел на меня как-то странно и сказал: «Как разбить бутылку шампанского? Что ты, с ума сошёл?! Давай ее сейчас с тобой в этой кабине разопьем – и все, и будет счастье!». Он это сказал, конечно, в другой лексике. Я не умею так.

Тогда я рассказал ему, как спускают новые пароходы в доках, как разбивают бутылки шампанского об их борта. Я ему долго рассказывал и убедил. И я ему говорю – «в знак того, что ты меня понял, я куплю тебе вторую бутылку шампанского. Обязательно! Вот сегодня к вечеру я ее принесу». И на моих глазах, эта бутылка шампанского, привязанная к ковшу экскаватора, была разбита. 

И я побежал в центр города. Мне надо было купить вторую бутылку – я не мог его подвести! Я понял, что если не принесу ему ее, он не сможет работать. Но найти бутылку шампанского было практически невозможно, ведь это был 1975-ый год. Тем более, после Нового Года. Я оббежал все магазины в центре и ничего не нашел! Тогда мне посоветовали пойти в ресторан. Я пошёл в ресторан «Москва» и попросил там в буфете бутылку шампанского. Но мне ответили «мы на вынос алкоголь не продаем». Тогда я пошёл к директору ресторана и сказал ему: «Вы знаете, есть тяжелобольной. Ему нужно срочно шампанское!» Почему я это сказал, и какие болезни лечат шампанским – не знаю, но мне продали эту бутылку. Я вернулся на строительную площадку, и мы ее распили. 

Вот с этих двух бутылок шампанского и началась школа № 43 Гагаринского района, а теперь гимназия № 1543. 

**********

Полный текст речи 2000 года http://1543.ru/teachers/zavelsky/gym25.htm

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«Маршальский жезл», 1975

Лариса Давыдовна Гуткина

Юрий Владимирович всегда приходил в школу к 8 утра и находился в вестибюле до 8.30, наблюдая за ребятами, приветствуя их. Шли годы, все мы становились старше. А дети оставались детьми. Таким образом, возрастная разница невольно увеличивалась. Младшие школьники уже видели в нас бабушек и дедушек. И однажды утром, к Юрию Владимировичу подошел второклассник (тогда у нас еще была начальная школа) и сказал: «Дедушка, развяжите мне, пожалуйста, шапку». И Юрий Владимирович с удовольствием выполнил просьбу второклассника.

Вообще, присутствие в вестибюле школы с 8.00 до 8.30 Юрий Владимирович считал для себя обязательным. С годами ему становилось труднее приходить утром так рано. Тогда Юрий Владимирович стал забирать ключ от раздевалки с собой. И потому он в любом случае был вынужден приходить в школу к 7.50, так как иначе дети не смогли бы раздеться. Здесь играло роль присущее Юрию Владимировичу чувство ответственности, которое, по-моему, родилось раньше его. И я с того момента стала говорить Юрию Владимировичу, что ключ от раздевалки – его маршальский жезл.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ДЕРЕВНЯ ТРОПАРЕВО», 1975

Маргарита Аминадовна Гинзбург

В конце 70-х годов район Юго-Запада был еще малозаселенным. Отстроен был только небольшой участок вокруг метро. На противоположной стороне проспекта была одинокая церквушка. Рядом с ней растянулись развалины деревянных домов деревни Тропарево. Некоторые дети этой деревни посещали нашу школу. Обучать их было «одно удовольствие». 

Помню пятиклассник Алеша Захряпин. Он плохо учился, я его как-то попыталась задержать после уроков на дополнительное занятие, даже куртку его из раздевалки взяла – «Никуда ты не уйдешь, придешь ко мне заниматься!» А он встал, руки в боки: «Выдумала тоже! У меня же свиньи не кормлены!» Развернулся и ушел. И фамилия еще такая – Захряпин. Вот так весело было в первые годы. Потом выяснилось, что он воровал сирень в городских парках и продавал букеты около метро.

Помню, тогда еще не построили гостиницу «Салют», и если смотришь из 39го кабинета географии – чистое поле. А если пурга, то вообще ни зги не видать, все белым-бело. Снег да снег кругом. Край мира! Жилые дома за школой появились позже. 

1

Ольга Евгеньевна Потапова

Тропарево! Абсолютное Тропарево! 1978 год. Знаете, какие у меня были ученики? Один абсолютно рыжий парень, который фарцевал в шестом классе (перекупал и продавал вещи). Он так ляжет на парту, разложит вокруг себя все эти пояса, ремни, которыми он торговал, мелочь долларовую и лежит. Я говорю: «Фарцуешь?» – «Фарцую, Ольга Евгеньевна». Как-то он умел общаться с этими иностранцами, не зная иностранных языков. Ему хватало нескольких ключевых фраз, вроде «же не манж па сиз жур» или «гебен зи мир битте цвангиг копеккен». Причем это же все были подсудные дела. 

Были ученики, которых надо было устраивать в ПТУ, были такие, которые состояли на учете в детской комнате милиции. Был у меня такой мальчик, который в 7 классе писал в сочинении о том, что прочел летом. Первое предложение: "Киниги неочень - слитно - лублю". Второе - о любимой книге: "вася - с маленькой буквы - чепаев - с маленькой буквы". И все, третьего предложения не было. Вот сочинение по летнему чтению за 7 класс! Такой был уровень.

1

Александр Юльевич Волохов

До 1978 года за дорогой еще деревня Тропарево существовала, и там текла обычная деревенская жизнь. Парень в 12 часов собирал вещи и уходил из школы. «Вань, ты куда?» — «Мне мамка велела идти, корову доить надо и с младшей сестрой сидеть» – «Вань, а уроки же?!» - «Мне мамка велела! А уроки подождут». 

Потом, когда деревню расселили, то остались пустые дома и целые стаи брошенных собак. Вот это было для наших ребят приключение! По домам лазить, что-то собирать. Церковь еще стояла заброшенная, туда тоже можно было забраться. Эти ребята 1978-го года выпуска, им уже по 60, очень мне памятны, с некоторыми из них до сих пор встречаемся. 

1

Остатки деревни Тропарево, конец 1970х годов

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

МАРГАРИТА АМИНАДОВНА ГИНЗБУРГ

фрагменты книги "Мой мир - это школа"

«ФАСАД 43 ШКОЛЫ», 1980

Однажды, придя утром в школу, мы обнаружили написанную аршинными буквами на фасаде школы надпись «СИНАГОГА». Я пошла к директору и предложила найти способ стереть ее. На что он спокойно ответил: «Зачем? Пусть остается». 

Не знаю, как сейчас, но надпись красовалась на стене несколько лет. Как-то раз, стоя в очереди в магазине за продуктами, я услышала разговор двух молодых женщин: «В этом году нужно отдавать сына в школу. Не знаю, куда отдать». На что другая ответила: «Чего тут думать? Конечно в Синагогу! Это лучшая школа в нашем районе». Оказывается, наш рейтинг был уже достаточно высок. 

1

«ПЕРВЫЕ БЛИНЫ», 1982

Мне удалось уговорить ребят поехать всем классом в трудовой лагерь в Латвию. Они не отличались исполнительностью и норовили всегда найти повод отлынить от работы. Наша группа была разделена на мужскую половину и женскую. Я работала на прополке свеклы с девочками. В два часа за нами приехал автобус. Мы вошли в столовую, когда мальчики уже успели пообедать и ушли. Дежурные по столовой выглядели хмурыми, но мы не сразу обратили на это внимание. В этот день дежурил на кухне Андрей Ульянов. Он давно поделился со мной своей задумкой накормить всех охотничьим кулешом, которому научил его отец: пшено, сдобренное шкварками. Он очень старался и ждал похвалы от ребят. Кроме каши дежурные приготовили еще и блины. Какова же была обида Андрея, когда он увидел, что ребята начали плеваться и выбрасывать кашу в помойное ведро. Дальше они безапелляционно потребовали у дежурных другой еды, так как они, видите ли, голодны. Им дали по одному блину, что вызвало у них негодование. Меня в тот момент в столовой не было, но они вылили ушат холодной воды на дежурных и на учителя. Видите ли, они, бедные, вкалывают, как волы, а кормят их одинаково с девчонками. Когда им предложили добавку охотничьего кулеша, их ответ был: «Ешьте сами».

Девочки съели все, что им дали, не жалуясь. Кулеш с моей точки зрения был отменный. А когда мне подали блин, я встала из-за стола, поблагодарила дежурных и быстро пошла в спальный корпус. Блин я несла с собой. Меня съедала горечь. Значит мы все, проучившись год в одном классе, поработав полсрока в совхозе, так и не стали дороги друг другу. Мы разрозненная группа туристов, каждый член которой болеет только за себя и ради тарелки с едой готов перегрызть другому глотку. С такими мыслями я быстро приближалась к дому. Девочки выскочили из столовой, желая понять, что я собираюсь делать с блином. Кто-то из них догадался, они похватали свои тарелки и побежали за мной. 

Я вбежала в спальню к мальчикам. Они не спали, мирно переговаривались. «Я поняла, что вы остались голодны, потому что девочки, и я в том числе, вас постоянно объедают. Вот, пожалуйста, съешьте наши блины, не страдайте от голода!» – выпалила я и бросила в них тарелку с блином. Следом прибежали девчонки, прокричав что-то свое, забросали парней блинами. Наступила тишина. А затем грянул взрыв хохота. Смеялись все. Сцена действительно оказалась комической. Мальчишки долго изображали нас в лицах. 

Перемирие состоялось, и больше ничего подобного никогда не повторялось. Каждый коллектив воспитывает по-своему.

1

«ЙОГУРТ», 1989

Занятия шли своим чередом, но жизнь становилась все труднее и труднее. Девяностые годы не могли пройти мимо. Пустые прилавки в магазинах. Цены на продукты питания выросли в сотни раз. Появились самодельные рынки у входов в метро, магазины продажи подержанных товаров, огромные рыночные павильоны, палатки полуфабрикатов. Самое страшное для всех нас было отсутствие стабильности в стране. 

Я побывала в Финляндии с делегацией советских учителей. Разница огромная. Бросалась в глаза наша вопиющая бедность. Их зарплаты были не сопоставимы с нашими. Иногда стыдно было рассказывать об условиях нашей жизни. 

В Финляндии я купила свой первый магнитофон. Стыдно сказать, у меня, учителя английского языка с большим стажем, никогда до этого не было своего магнитофона. Моему восторгу не было границ. На него ушли все мои подарочные деньги. 

В гостинице мы впервые столкнулись со шведским столом. Представляю, какое впечатление мы производили на обслуживающий персонал. Как мы вытаращив глаза сопровождали все эти столы, заваленные невиданными для нас продуктами. Мы пытались попробовать все. Я опять повторю слово «стыдно» в отношении нас. Каждый пытался набить сумочку пакетиками с чаем, кофе. В ресторане мы попробовали сказочное для нас блюдо в глубоких тарелках: сладковатый кефир с плавающими в нем разными фруктами. Это был йогурт. Как нам было жалко, что нельзя дать попробовать диковинное блюдо нашим детям. Йогурт они попробуют только годы спустя.

1

«АМЕРИКАНСКИЕ ШКОЛЬНИКИ», 1992

В 1992 году администрация средней школы в городке Тенефлай в штате Нью-Джерси решила организовать обмен учащихся американской и русской школы. Выбор пал на 43 школу на Юго-Западе Москвы. Несмотря на наше бедственное положение в девяностые годы, огромный интерес к России после распада СССР был так велик, что родители американских ребят решили взять на себя большую часть расходов. Нашим учащимся предстояло жить в семьях американцев на полном пансионе их родителей. Они также оплачивали авиарейс наших ребят в оба конца. 

Первым поехал в Америку Алексей Валерьевич Кузнецов. С ним десять ребят разных классов. Все были в восторге. Потом пришла моя очередь. Не могу сказать, что я спокойно отнеслась к выезду за рубеж. Для меня все казалось проблематичным: ответственность за здоровье и жизнь ребят, их поведение в незнакомой среде, их умение адаптироваться, их толерантность. Но больше всего меня волновал мой английский язык, ведь меня обучали современному английскому языку, а не американскому, который существенно отличается. Алексей Валерьевич выступил перед американцами с критикой их языка, убеждая их в том, что этот язык безграмотный, привезенный в Америку людьми, бежавшими от преследования полиции и церкви.

Там нас встречала Елена Дмитриевна Волжина, которая преподавала в Тенефлае русскую литературу по контракту. Я была немного не в своей тарелке, плохо соображала и с трудом адаптировалась. В Тенефлае нас окружили американские ребята. После короткого знакомства они разобрали своих гостей, договорились о встрече в школе перед уроками.

Наши ребята сначала посещали уроки вместе со своими друзьями, у которых они жили. Впоследствии они усвоили расписание, расположение кабинетов и начали ходить на уроки по своим интересам. Мне было приятно слышать, что американский английский не вызывает у них особых затруднений. Урок английского языка не произвел на меня большого впечатления. Учительница поздоровалась и раздала ученикам на весь урок кроссворды. Несколько москвичей из моей группы справились задолго до конца урока. На перемене преподаватель спросила меня, откуда мы находим таких умных учеников. Мне было трудно объяснить ей разницу наших систем школьного образования. У нас дисциплина гораздо выше, учебная мотивация учащихся не подлежит сравнению, четкая организация уроков нацелена на привитие навыков получения учебных знаний. 

Если выпускники наших школ почти поголовно стремились получить высшее образования, то учащиеся американских школ нацелены на получение прикладных навыков, чтобы применить их на практике или в бизнесе. И их уровень гуманитарного развития, их интерес к литературе, живописи, искусству, музыке, истории снижен. Я наблюдала за попытками Елены Дмитриевны Волжиной поднять интерес американских ребят ее класса к русской литературе. Однажды при мне она пригласила родителей ребят вечером в школу, чтобы провести с ними родительское собрание, что вообще никогда не практикуется в американской системе образования. Накануне она выразила свое возмущение отношением ребят к ее предмету на русском языке и попросила меня перевести ее речь на английский язык, затем выучила этот перевод и выразила свое возмущение, не сделав ни одной паузы. После этого она попросила их не задавать никаких вопросов, так как она не сможет на них ответить членораздельно. Родители поблагодарили ее и молча разошлись. Как ни странно, но эта попытка найти общий язык с ребятами возымела успех. 

В план нашего пребывания в Тенефлае входило проведение праздничных вечеров: праздник Thanksgiving day отмечали в доме одной из принимающих семей, вечер русского языка мы провели в школе. На вечере исполнялись русские песни и две сценки из русской классической литературы, поставленные совместно американскими и русскими школьниками. Е.Д.Волжина репетировала выступления обеих групп во время своих окон между уроками. Для выступления она подобрала одну песню, которая никак не давалась американцам, и она обратилась ко мне с просьбой перевести ее на английский язык. Вот слова той песни. (Авторы Ольга и Николай Васильевы).


Ты, душа моя – косолапая,
Что болишь ты у меня,
Кровью капая?
Кровью капая, в пыль дорожную,
Не случилось бы со мной
Невозможное.

Без любви нам 
Жить – только мучиться.
Ничего у нас с тобой,
Не получится»…

Сама песня носила чисто русский упадочный характер. Понять ее американскому подростку было трудно. «Душа – кровью капая, да в пыль дорожную». Такая кровавая драма. Не могу сказать, что мне правильно удалось перевести все содержание песни. Но американские учащиеся опешили. И мы оставили работу над ней. Не знаю, как можно объяснить им всё это…

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ПЬЮ ГОРЕЧЬ ТУБЕРОЗ», 1981

Татьяна Довгалюк, VI

У нас в 10-м классе в 1981 году шёл урок литературы. Его вела Ольга Евгеньевна Потапова. Вдруг открылась дверь, и в класс вошёл Юрий Владимирович с объявлением о субботнике по посадке деревьев. Сделав объявление, он спросил: «Ольга Евгеньевна, а что Вы сейчас проходите». Я не помню, о чем был урок, но ЮВ вдруг сказал: «А сейчас мы посмотрим, что они понимают в поэзии, слушайте...» и прочёл стихотворение «Пью горечь тубероз ...» Пастернака. Он не сказал, чьё это стихотворение, как оно называется, просто прочёл его. Это был был 1981 год, Пастернака в школе не проходили, книги его в Советском Союзе не продавали. ЮВ прочитал стихотворение и спросил: «Ну, о чем это стихотворение?». Мы молчали, пытаюсь понять и осмыслить то, что мы только что услышали. «Оля, их ещё учить и учить, поэзии они не понимают» - сказал ЮВ и вышел из класса.

После уроков у нас было собрание в актовом зале на какую-то общественно политическую тему. ЮВ был на собрании. Когда собрание окончилось, и мы собрались уходить, он попросил задержаться ещё на одну минуту, встал перед нами и снова прочёл «Пью горечь тубероз...». И снова спросил: «О чем это стихотворение?». Мы молчали. Ольга Евгеньевна пришла нам на помощь: «Они ещё маленькие и не понимают. Это стихотворение о творчестве».

ЮВ – великий человек, титан, а мы – счастливчики. Придя домой я кинулась искать, достала и выучила наизусть «Пью горечь тубероз» - «Пиры» Пастернака.

Борис Пастернак
«Пиры»

Пью горечь тубероз, небес осенних горечь
И в них твоих измен горящую струю.
Пью горечь вечеров, ночей и людных сборищ,
Рыдающей строфы сырую горечь пью.

Исчадья мастерских, мы трезвости не терпим.
Надежному куску объявлена вражда.
Тревожный ветр ночей — тех здравиц виночерпьем,
Которым, может быть, не сбыться никогда.

Наследственность и смерть-застольцы наших трапез
И тихою зарей — верхи дерев горят —
B сухарнице, как мышь, копается анапест,
И золушка, спеша, меняет свой наряд.

Полы подметены, на скатерти — ни крошки,
Как детский поцелуй, спокойно дышит стих,
И золушка бежит — во дни удач на дрожках,
А сдан последний грош, — и на своих двоих.


* * *

Kate Traynin

Таня, для меня Пастернак начался с этого стихотворения: я подбиралась к нему с 8 класса, но его поэзия не давалась, пока я не услышала эти строки. Правда, мне запомнилось, что не ЮВ, а сама Ольга Евгеньевна прочитала на уроке это стихотворение, но, возможно, моя память неточна. А вот что я отчетливо помню: ЮВ читал стихи на нашем последнем звонке, того же Пастернака, Блока, кажется, и свои собственные. Да, нам, безусловно, очень повезло учиться в такой школе и общаться с ЮВ и учителями, которых он собрал

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«Ко мне домой приходили учителя», 1976

Вадим Заиков, II

Во времена карантина и удаленного обучения почти ко всем школьникам домой могут «прийти» учителя, а в далеком 1975 году такой чести удостаивались только особо отличившиеся. Среди таких ребят был и я - меня зачислили в 9-й класс новой 43 школы сразу после довольно сложной операции, и весь 9-й класс я проучился на дому. В школу я начал ходить только со второй четверти 10-го класса, причём с тростью, т.к. сильно хромал. 

И ко мне домой для занятий приходили учителя. Некоторые довольно регулярно - мой классный руководитель Людмила Ивановна Монахова, преподаватель физики Наталья Петровна Сидоренко, химии – Татьяна Георгиевна Холина. Особенно запоминающимися были визиты моего учителя литературы Самуила Григорьевича Мороза. После занятий он практически всегда принимал приглашение моей мамы попить чаю, после чего даже иногда играл на аккордеоне и пел песни военных времён.

Не знаю, возможно ли такое через интернет…

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«Семейная легенда Елизаровых», 1978

Татьяна Елизарова, XXXI

1978 год. Одна советская семья переезжает в новую квартиру, в дом рядом с гостиницей «Салют». Отец выходит из подъезда и отправляется в странствие по району с одной задачей – найти школу для сына. И вот на его пути оказывается мальчик, катающийся на санках с горки у магазина «Польская мода». Далее следует недлинный диалог:

- Мальчик, а ты в какую школу ходишь?

- В 31-ую, но 43-я лучше.

Так Саша Елизаров отправился учиться в «хорошую» 43ю. А потом и его дочь, то есть – я. 

Мне всегда казалось, что в этой семейной легенде, когда дед ушел домой, мальчик должен был раствориться в воздухе, исполнив свою миссию и определив нашу с папой судьбу. После моего выпуска прошло уже почти 15 лет, а с папиного - 36, поэтому оценить судьбоносность того диалога совсем несложно. И если бы я сейчас встретила того мальчика, то рассказала бы насколько ему благодарна за каждый день проведенный: в стенах 43-ей, в наших путешествиях, на сцене актового зала и за бесконечными страницами книг и сочинений. Благодаря тому неизвестному герою я стала той, кто есть сейчас. И у меня лучший папа в мире.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ИМЯ-ОТЧЕСТВО», 1981

Юрий Волков, XVI

Я поступил в первый класс в 1981 году. Весной, перед поступлением, собеседование со мной проводил директор школы Юрий Владимирович Завельский. Я страшно волновался перед собеседованием: это важный и абсолютно загадочный момент в моей жизни. До этого я ходил в детский сад за гостиницей «Центральный дом туриста» и хорошо ориентировался только в детсадовской жизни. Но как можно ходить в школу и не спать после обеда? Это не укладывалось в моей голове. 

И вот в то утро меня привели на собеседование с директором. Я впервые оказался в кабинете руководителя, там был полумрак и стены темно вишневого цвета, так мне тогда показалось. Я волновался перед разговором и поковырял даже стену – она была мягкая. Начался экзамен, я старался и отвечал верно, раз меня приняли в первый класс.

Потом в августе гулял с родителями от своего дома до школы, чтобы познакомиться с районом и домами вокруг. И все было тут по-другому, чем в моем микрорайоне. Дома стояли по периметру и защищали район от внешнего мира, и даже от ветра, который дул зимой. Центром это крепости «Тропарево» была именно 43 школа, я сразу пропитался и полюбил этот центр моей новой Вселенной. 

1 сентября я пришел в свой первый класс. Была линейка, было торжественно и радостно от начала новой жизни. В тот же день к нам в класс пришел директор, чтобы познакомиться с новым первым классом, приветствовать новых членов школьного коллектива. Класс у нас оказался хороший, со многими мы до сих дружим, несмотря на то, что жизнь раскидала по разным городам и странам. Юрий Владимирович спросил: «Кто знает, как меня зовут?» Весь класс молчал, пытались вспомнить. И только я ответил на вопрос директора верно – ведь я тоже Юрий Владимирович. Я был горд своим первым правильным ответом в 43 школе.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ЛАЭРТСКИЙ», 1981

Сергей Дмитриев, XXI

1

Говоря о связи 43 школы с космосом и Гагариным, стоит вспомнить не только монументальное панно, но и творчество, увы, несколько забытого ныне (из-за долгой и тяжёлой болезни) музыканта Александра Лаэртского - кумира юности миллионов ныне уже не молодых людей, лидера группы "Волосатое стекло" и автора множества замечательных, пронзительных и совершенно сумасшедших песен, в которых с прекрасной живостью отразилась подсознательная бездна советского школьника. 

В свою бытность ещё Сашей Уваровым он учился в 43 школе (выпуск 1981 г.). В дальнейшем им самим, кажется, была создана легенда о том, что из школы он был исключён за хулиганство. Так в конце 90х годов, в зените своей славы, на собственной авторской программе "Монморанси" на "Эхе Москвы" он рассказывал, что из школы его выгнали ни много ни мало за то, что он кинул с третьего этажа наполненный водой презерватив и попал в директора. Образ яркий, но, как это часто бывает с биографиями творческих личностей, придуманный. Одноклассники таких историй не подтверждают, Александр Уваров есть в официальных списках выпускников и на выпускной фотографии, был на Последнем звонке своего класса. (Фотографии А.Уварова из школьного актового зала и с Манежной площади с цветком в руке и с замотанным пальцем можно найти тут http://1543.ru/people/06th_81/Photo/vypusk/index.htm

Впрочем, это не так важно. Гений в своих творениях, а не в скучной жизни. Сколько бы ни проучился Лаэртский в 43 школе, образ Гагарина навсегда остался одним из центральных в его творчестве. Знатоки легко вспомнят песню "Шёл Гагарин по тропинке", "Клава - ты не Гагарин!", «Я - Гагарин, милый малый», мощнейшее эсхатологическое завершение песни "Культурист", а также строку "И Гагарин усмехнулся, со своих сойдя портретов". Я почти уверен, что эти портреты - те же самые, про которые написала в своём замечательном тексте Лариса Давыдовна. Портреты со стен 43-ей школы. 

***

Татьяна Довгалюк, VI параллель

Я училась в этом классе два года. Никакого хулиганства близко не было. В этом классе были некоторые, как теперь говорится «troublemakers”, но Уваров к ним не относился.

Л.А.Кацва, учитель истории

Сашу Уварова я учил только один год в 10 классе. Был спокойный тихий парень. Особенно на фоне некоторых своих одноклассников. Никто его, естественно, из школы не исключал. По меньшей мере, в выпускном классе.

П.Н.Петров, учитель биологии 

А еще он замечательно сыграл Гагарина в фильме "Звездный ворс"! 

Alex Tutubalin

Так вот почему творчество Лаэртского кажется таким родным и близким! 

Анна Будина, XVI

В девяностые годы я жила и училась в Гейдельберге, там подобралась отличная русскоязычная компания - аспиранты, студенты, постдоки. Атмосфера чем-то напоминала общение в нашей школе. Мы все свободное время проводили вместе и часто слушали в компании песни Лаэртского. А теперь узнала, что Лаэртский - выпускник нашей школы! Круг замкнулся.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«СТЕНГАЗЕТА», 1986

Анна Лиховидова, XIV

Это случилось в 1986 году. Наш седьмой «б» никогда не отличался примерным поведением, а тут уж совсем вышел из берегов. По этому поводу было устроено собрание и явилось на него ровно пять человек. Две отличницы, одна активистка, один очень робкий мальчик и я. Как меня туда занесло, сейчас уже не вспомнить, ведь ни успеваемостью, ни послушностью я не могла похвастаться. 

Собрание проводила Галина Владимировна Пикалова, ответственная в школе за пионерскую и комсомольскую работу. Видя такую плачевную ситуацию с дисциплиной, она вдруг вдохновилась и подала нам гениальную идею: выпускать стенгазету. Но не просто стенгазету, а подпольную, с секретной редакцией, со страниц которой можно открыто говорить все, что думаешь. 

Нам эта идея очень понравилась. Так родился «Желторотик». Мы собирались дома у Даши Левиной, составляли тексты, Даша для пущей конспирации, чтобы нельзя было узнать почерк, печатала их на машинке, и мы все это приклеивали на ватманский лист под рисунком, изображавшим желторотого цыплёнка. 

Первый выпуск имел эффект разорвавшейся бомбы. Листок висел на двери класса и все столпились перед ним, читая вслух и про себя. Все, включая нашу классную руководительницу Миру Иосифовну, гадали, кто же автор этих текстов. Мы стояли в толпе, притворно возмущаясь вместе со всеми, но в душе у нас трубили фанфары. 

Мы придумывали смешные фельетоны, рисовали карикатуры, писали эпиграммы. Особенно хорошо у нас получались последние. Надо сказать, что я тогда увлекалась поэзией Роберта Бёрнса и его эпиграммы и эпитафии пришлись нам как нельзя кстати. Их я помню до сих пор. Вот несколько на выбор:

Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
Что их владелец - плут.

Это эпиграмму мы посвятили Кириллу Клейменову. Он немного обиделся, но нас это не остановило. В следующем номере была эпиграмма на самого физика А.Ю.Волохова!

В кромешный ад сегодня взят
Тот, кто учил детей.
Он может там из чертенят
Воспитывать чертей.

Нашей классной руководительнице Мире Иосифовне тоже досталось:

Уйдёшь ли ты в блаженный рай
Иль в ад, где воют черти, -
Впервые этот вздорный лай
Услышат в царстве смерти.

Она была в ярости и провела целое расследование, пытаясь найти наглецов. Нас спасло то, что никто никогда не подумал бы на лучших учениц класса, а именно они - Даша Левина и Соня Лямина были главными заговорщиками. 

И все-таки на всякий случай, чтобы замести следы, мы сделали ложный бросок. Мы поместили эпиграмму про правую руку Миры Иосифовны, про ее верную помощницу, тайного члена секретной редколлегии Марину Симановскую. Можно сказать, мы принесли Марину в жертву конспирации. 

Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа,
Обгоняя возки, таратайки,
Но слетишь под откос, если оси колес
Ненадежны, как сердце хозяйки!

Марина очень артистично возмущалась, стоя перед листком «Желторотика». Класс веселился, мы тайно ликовали. 

....Сейчас оглядываясь назад, я думаю, как много зависит от одного умного слова. Галина Владимировна, посланная наказать и призвать к порядку непослушных подростков, сделала гораздо больше. Она показала нам, как выпускать пар. Научила, что обо всем можно сказать со смехом, снизив тем самым градус конфликта.

 *  *  *

Карина Арзуманова

Класс какой! Не помню совершенно этой истории (я из параллельного же), но вот эту эпиграмму на Клейменова вдруг ясно вспомнила! Видимо, разошлась на цитаты.

Александр Волохов

«Желторотик» помню на двери 9 кабинета изнутри. Я приходил в кабинет, открывал ключом дверь (sic!!), а он уже там висел и я был первым читателем. Радовался молча вашей инициативе и гадал кто бы это? После выпускного мне Соня призналась и я был страшно удивлён. Беленькая и чёрненькая с первой парты среднего ряда, тихие, примерные отличницы, медалистки потом, и это они.... Ооо! с Тех пор я Соню "заценил" по-настоящему.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ИТАЛЬЯНЕЦ», 1985

Надя Иванова, XVI

1

К нам в 5 класс пришёл новенький. Мальчишка невысокий, довольно упитанный, выделялся, несмотря на школьную форму, явно заграничными вещами (на дворе был 1985 год!). Произвёл на меня впечатление нагловатого зазнайки. Освоился в классе он довольно быстро, стал даже этаким "центром притяжения". Ещё бы! Он же иностранные жвачки приносил! Спустя пару-тройку месяцев после своего появления начал он учить ребят итальянским ругательствам. Почему итальянским, спросите вы? До этого он несколько лет прожил в Риме, если не ошибаюсь, где его отец работал в советском дипломатическом представительстве. Вскоре к изучению языка пристрастились и девчонки, тем более что в тот период безумно популярными в Советском Союзе были Тото Кутуньо, Рикки и Повери, Аль Бано и Ромина Пауер, Адриано Челентано и другие звёзды итальянкой эстрады. До сих пор перед глазами стоит картина, как Наташа Бабкина бегала к нашему "макароннику" с толстой тетрадкой, где у неё русскими буквами были записаны тексты итальянских песен, выяснять значения слов. 

Меня же это повальное увлечение абсолютно никак не коснулось - наоборот, я даже демонстративно с неким презрением посмеивалась надо всем происходящим. Итог: именно я из всего класса в конечном счёте оказалась в "сапоге", выйдя замуж за итальянца, и именно мне пришлось-таки выучить этот язык. А тем новеньким мальчишкой был Серёжка Радциг.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БОЙ», 1989

Анастасия Рождественская, XIV

Обожаю свою школу! Ее создал Юрий Владимирович Завельский, уникальный человек.

Мой выпускной вечер был в 1989 году - разгар Перестройки, свобода слова, публикация ранее запрещённой литературы, пересмотр всей трагической и страшной истории нашей страны. Юрий Владимирович выступил с речью о том, что перед нами целый мир, что мы получили множество возможностей, недоступных прошлым поколениям, что он с надеждой и радостью смотрит в будущее. Он желает нам, независимо от того, как сложится жизнь, всегда оставаться "островком интеллигентности", никогда не изменять главным принципам – это порядочность, это высокие требования к себе, верность долгу и стремление к новым знаниям. Ну, понятно, он лучше сказал.

А под конец он вдруг предложил нам спеть вместе песню "И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди". В свете всего сказанного им ранее, невозможно было бы предположить, что это какой-то идеологический момент. Просто ему кажется важным и нужным сейчас всем вместе что-то спеть, а эта песня вполне подходит по ритму, по энергии, по ощущению грядущей новой жизни.

Он включает музыку, и мы, такие нигилистические юнцы, и наши родители, многие из которых были вполне себе антисоветчики, все встаём и в едином порыве поем эту песню! Поем потому, что Юрию Владимировичу не хочется отказывать. Потому что цели его светлы и бескорыстны. Потому что он такой человек.

***

Выпускной 1989 года Песня звучит на отметке 50 минут 20 секунд от начала. https://youtu.be/eWlT4ICc3Ag?t=3020

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ШКОЛА – ВРЕМЯ ПОБЕД», 1990

Николай Волчек, XVII

Разбираю после ремонта в старой маминой квартире книги и бумаги. Мне в руки попадает моя записная книжка времен окончания 43-й школы, годы 1990-1992. Листаю и натыкаюсь на состав команд (юноши и девушки) нашего класса (10 «Г») для участия в первенстве школы по баскетболу.

1

43-я школа, как стало понятно позднее, была необычной, но и параллель, в которой я учился тоже была необычной. Ученики преимущественно были 1975 года рождения, т.е. ровесники школы. При нас в школе появились спецклассы. Сначала у ребят на год старше появился математический класс, а, начиная с нашей параллели, к мат. классу добавились еще гуманитарный и биологический.

При этом наш 10 «Г», как и параллельный 10 «В», состояли из двух групп учеников – «математиков» и «гуманитариев». На свои специальные предметы часть учеников объединялась с соответствующей частью группы 10 «В», а на не специальных предметах (физкультура, химия) мы были одним классом – «гэшки». От такого сложного деления классов позже отказались.

Важная деталь – чтобы «вытянуть» специализацию Школа набрала талантливых ребят со всей Москвы. Ребята, безусловно, очень талантливые, особенно математики, но по спортивной части не очень. Хотя были и исключения, двое гуманитариев – Влад Куликов и Ваня Лыс в 10 «В» из Самбо-70, крепкие такие ребята. И вот у нас первенство Школы по баскетболу, турнир, 10-ые и 11-ые классы играют каждый с каждым. Надо собрать команду по баскетболу. Из до-спецклассовых времен я знаю только Алексея Лыскина, Илюху Кармилова и Мишку Мендлина. Алексей «гуманитарий», Илья «математик». Илюху я знаю столько же сколько знаю себя, понимаю его без слов и верю больше, чем себе. Как сказал один наш младший товарищ по школе: «Если бы я не знал, что вы братья, я бы решил, что вы голубые». Но в команде играют как минимум пятеро. Мишка тоже был гуманитарием. Помню, делали какую-то постановку в классе, и надо было каким-то образом показать, что сценка, которую мы разыгрывали, происходит знойным летом. И он придумал – в тишине изобразить жужжание мухи, чтобы передать атмосферу жаркого лета. Это было гениально – все были поражены. «Математик» Леша Зингер высоченного роста парень, с его бесконечной добротой может соперничать только его спокойствие. Высокий рост – то, что нужно для баскетбола. Олег Рябой тоже новенький в школе, математик, отличный парень. Костя Кукушкин из мат.класса соображал так быстро, что просто не успевал продекламировать то, что давно уже решил в голове. С Костиком мы сидели за одной партой на химии и все уроки напролет играли в бирюльки, магнитные шашки и т.п. Когда учительница его спрашивала, он умудрялся всё правильно отвечать, чего не скажешь обо мне. Сергей Симонов (мат. класс) рациональный и с необычным чувством юмора человек. На недельный пикник на Можайском водохранилище по случаю окончания школы он взял с собой всего три предмета: бутылку крепкого алкоголя, зубную щетку и чистую рубашку. Бутылку мы распили, щеткой он чистил зубы, а чистую рубашку надел, когда возвращался в Москву.

И вот надо собрать баскетбольную команду, которая должна победить. Victoria aut morte! Подумали, прикинули и выработали следующую тактику. Леха Зингер со своим ростом пусть стоит под чужим кольцом, мы ему пасуем, он забрасывает. Илюха - мощный и спортивный парень будет прорываться по бровке, сминая противника на своем пути. Леха Лыскин и Серега Симонов могут при случае попытаться забросить в кольцо бросками издалека, остальные будут буфером между нашим кольцом и нападением соперника. Я на подстраховке или беру игру на себя по ситуации. Всерьез нас никто не воспринимал – ну что эти ботаны могут сделать с мячом? Составить уравнение для расчета скорости полета мяча или рассказать стишок «Наша Таня громко плачет»? С другими десятыми классами мы разделались довольно легко. Но нам предстояло играть еще и с одиннадцатыми классами. А у них никакой специализации, кроме одного мат. класса (он тоже не доставил нам проблем), и нормальные ребята «с района», которых я тоже прекрасно всех знал. Знал и не боялся. Их надо обыграть! 

И вот мы играем с сильнейшим из их классов с 11 ым «Б» во главе с великим и ужасным Алексеем Репьевым. Матч судит учитель физкультуры Кулагин Виктор Васильевич. Как болели за нас наши девчонки – мы просто не имели права проиграть. Мы настроились на игру без слов на каком-то астральном уровне и стали одним организмом на время матча. Сработала разработанная нами тактика. Конечно, нам в чем-то повезло. Я готов был драться с кем угодно – с игроками соперника, с судьей, спорить, бороться, но не сдаться, не проиграть. И мы победили 21:20. «Ботаны», математики, гуманитарии победили ребят, которые каждый вечер играли в баскетбол в спортзале. Для меня это было чем-то похоже на победу сборной СССР по баскетболу над командой США на олимпиаде в Мюнхене в 1972 году. Опустошение было невообразимым. Мне казалось, я проплываю над землей, свесив ноги с облака, и напеваю себе под нос – «Ооооооо восьмиклассницаааааа…».

Заключение

Сейчас Леха Зингер профессор в Stony Brook University. Костя Кукушкин, говорят, один из самых крутых в мире спецов по авиасимуляторам. Илюха ворочает миллиардами в Швейцарии. Леха Лыскин лечит людей. Мишка Мендлин уехал в Израиль не доучившись до окончания школы. Серега Симонов давно живет в Штатах. Олег Рябой тоже. Но для меня они и болевшие за нас девушки, все – команда молодости нашей. Команда, с которой я выучил один важный урок – победа всегда возможна!

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ДВЕ СВАДЬБЫ», 1990

Карина Арзуманова, XIV

Чеховская "Свадьба" это пьеса о пошлости жизни, лишённой любви. Казалось бы, что описанный в ней нелепый и бессмысленный обряд, заставляющий всех героев лицемерить и кривляться, может вызвать к нему только отторжение. Тем удивительнее, что спектакль именно по этой пьесе связал жизни двух замечательных учеников нашей школы. 

При этом интересно еще и то, что десятиклассники Оля Карасёва и Сережа Билак играли в «Свадьбе» на Дне Культуры 1990 года, а их дочь Аня Билак спустя 27 лет играла в той же чеховской «Свадьбе» на Дне Культуры 2017го. И это можно было бы назвать случайностью, если бы не повальное увлечение всей семьи Билаков театром как таковым, увлечение, намного превышающее среднестатистическое по 1543 и явным образом оказывающее влияние на их судьбу и биографию. 

* * *

Как это было. Может, секрет этой пары просто в театральной бацилле, отравившей в один прекрасный день их обоих?.. И глядя с любовью на один и тот же предмет, а не только в глаза друг другу, они просто следуют единственно верному рецепту семейного счастья?..

Старшеклассникам 43ей школы в 80-90хх годах повезло жить в непосредственной близости Театра - Студии на Юго-Западе периода его основания и расцвета. Летом мы часами простаивали возле окошек родного подвала, подслушивая репетиции Беляковича, зимой - в вечерних очередях, чтоб прорваться на раскупленный спектакль. Дожидались, что сам Белякович запускал нас в зал со словами «ну, что, девчонки, вы тут совсем задубели?» Временами собирали с родителями разные вещи для театрального реквизита бедного тогда Театра, кто-то из соседей даже подарил им пианино! 

Примерно с седьмого класса все это создавало уютный и неповторимый фон моей жизни. Мы писали новогодние посвящения артистам театра и бегали дарить их в новогоднюю ночь, переносили свою любовь к Театру в школьную повседневность. Всё время все что-то ставили и репетировали...

Весной 1990го, в год Серебряного Века я уже была выпускницей, но школа оставалась эмоционально совсем ещё близкой и дорогой. Подмостки школьного театра по-прежнему манили, и каким-то образом я вовлеклась в постановку чеховской «Свадьбы» Евгении Валентиновны Эткиной и ее маткласса. Это были ребята на две параллели младше меня. Ятя должен был играть Серёжа Билак, а я надеялась на роль его партнёрши Змеюкиной. И тут-то я и познакомилась поближе с Олей Карасёвой и, по едва уловимым со стороны признакам, поняла, что они с Серёжей НЕПРЕМЕННО должны составить пару на сцене! А я им всем как-то ещё смогу пригодиться. И я взялась участвовать в музыкальном оформлении спектакля и мизансценах Змеюкиной и Ятя. Лейтмотивом звучала полька Рахманинова - я играла ее на школьном инструменте, а для Оли мы выбрали романс под гитару:


О, позабудь былые увлеченья,
Уйди, не верь обману красоты!
Не разжигай уснувшего мученья,
Не воскрешай уснувшие мечты!

Не вспоминай о том, что позабыто,
Уж я не та, что некогда была!
Всему конец! Прошедшее разбито!..
Огонь потух и не дает тепла!..

Мы с Олей репетировали, и у неё здорово получилось! Спектакль вышел веселым и эффектным… Запомнила ее сияющие глаза… 

Спустя много лет мы все нашлись, как водится, на Фейсбуке, и я узнала, что у Оли с Серёжей семья и двое красивых детей! Все они по-прежнему увлечены театром, а их дочь Аня - заядлая театралка, талантливая актриса и режиссёр!

Мне показалось в тот момент, что я-то знаю лучше многих, когда и как началась эта удивительно красивая история.

 

СПЕКТАКЛЬ "СВАДЬБА", 1990 ГОД

1
1
2

СПЕКТАКЛЬ "СВАДЬБА", 2017 ГОД

1
1
2

Чехов, «Свадьба» 2017 года, 43 параллель  Видеозапись - https://youtu.be/dZDd6SYh9a4   Фотографии - https://vk.com/album-66062595_243505376

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

ЛЕОНИД АЛЕКСАНДРОВИЧ КАЦВА

«ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК», 1982

Начало учебного года, у меня первое в жизни классное руководство, родительского собрания еще не было. Звоню ученице. В трубке женский голос, вполне взрослый. Я, неопытный и неискушенный в телефонном этикете, вместо того, чтобы представиться по полной форме, вежливо прошу позвать к телефону Наташу. В ответ слышу игривое: "Вам старшую или младшую?" Отвечаю, что, видимо, младшую. Голос становится просто зазывным: "А может, и я пригожусь?" Честно сказать, не припомню, что я, совершенно оторопев, пробормотал в ответ. После чего голос обращается вглубь квартиры: "Наташка, там тебя кавалер спрашивает с тааааким приятным голосом!" Девочка берет трубку и после первых же моих слов совершенно страдальчески кричит: "Мама, это Леонид Александрович!"

1

«ДВА ТЕЛЕФОННЫХ ЗВОНКА», 1982

История про два телефонных звонка Валентине Григорьевне Смирновой, учительнице литературы, одной из славной плеяды основателей нашей школы.

1. В те годы учились у нас с разницей в пару лет брат и сестра Саша и Наташа Боевые. И вот звонит их мама и представляется: "Валентина Григорьевна, здравствуйте, я - Боевая". На что без секунды промедления следует ответ: "Здравствуйте, я - тоже!"

2. - Валентина Григорьевна? С вами говорит Герой Советского Союза генерал-лейтенант такой-то!

- Здравствуйте, чем обязана такой чести?

- Я дедушка Кирилла Мамлеева! [фамилия изменена, учившиеся в те годы собразят] 

- А! Тогда давайте договоримся: для меня вы - дедушка Кирилла Мамлеева. И ТОЛЬКО!

1

«ШТАНЫ», 1990

Байка о том, как важно учитывать различия в культурном коде поколений.

Преамбула. В старом советском фильме "Адъютант его превосходительства" один из героев пытался отбить у другого, бандита Мирона, которого играл замечательный артист Виктор Павлов, бабу, мотивируя тем, что он-де моложе. Впоследствии они встречаются в бою, и Мирон, прежде, чем добить раненого соперника, обращается к нему: "Ну, Иван, кто из нас моложее? Ты теперь молодой останесси, теперь не состареешь!"

Амбула. Поход в район, кажется, Сочи. 1990 год. Моя группа проходит мимо стоянки, на которой уже расположилась группа А.В.Кузнецова. На нас с Алексеем - совершено одинаковые синие капроновые штаны, с той, однако, разницей, что он свои приобрел неделю назад, а мои уже прошли штук семь разных походов, отчего приобрели вид заслуженный и потертый, местами прожжены, местами побурели и давно категорически не отстирываются. При виде меня Алексей не без язвительности произносит: "а штанцы-то у вас, Л. А., погрязнее моих будут". Я, слыша слово, оканчивающееся на "ее", совершенно автоматически отвечаю: "так вы, А. В., и моложее будете!"

Но дети, фильма этого уже не видавшие, цитату не узнали, а из диалога заслуженного ветерана с молодой сменой сделали наглый анекдот.

1

«SIC TRANSIT GLORIA MUNDI», 2020

Недавно 6-й класс порадовал. Спрашиваю: кто в VI в. до н.э. провел в Афинах реформы, уничтожил долговое рабство? Ребенок говорит: Соломон.

А только что получил письмо от ученицы: «Здравствуйте, Леонид Ильич!» Похоже, нынешним детям Брежнев известен не лучше Солона/Соломона. А казалось бы, вчера это всё было...

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«СОВОК», 1990

Ирина Викторовна Дорожинская

1

Спектакль "Одесские рассказы" Бабеля

В мае 1990 года раздается телефонный звонок, и изумительный мужской голос говорит: «Ирина Викторовна, я такой-то, учитель 43 школы. Слышал, что Вы подумываете оставить 19-ю школу».

Это был как какой-то глас Божий! Я изумилась, откуда вообще этот человек все знает. Правда, он поспешил меня уверить, что информация у него из надежных источников. И я так робко сказала: «Ну да, хотелось бы». «А я к Вам приду!» Я думаю: «Боже мой, что же это такое, ко мне приедет какой-то незнакомый мужчина». Я тогда была весьма робким человеком, да и не видела учителей-мужчин. Потом стали появляться мужчины в школе, но это всегда было событием.

Выяснилось, что звонивший отлично знает мой дом, поскольку пединститут, где мы оба учились, совсем рядом. Как вы уже, наверное, догадываетесь, обладателем великолепного голоса был Леонид Александрович Кацва. Мы как-то с ним очень быстро нашли общий язык. Он сказал, что уже набрали гуманитарный класс и что надо подъехать к директору, поговорить с ним. Скорее всего, меня возьмут на работу. 

Оказалось, «Юго-Западная» всего в 20 минутах езды от моего дома. Все происходило словно помимо моей воли. Когда я впервые вошла в 43-ю школу, то увидела такую картину. Стоит очень красивый пожилой человек с курительной трубкой в руке. В школе по тем временам – это нонсенс. Трубка у него тоже очень красивая. И он подметает обломки какой-то скульптуры, причем, как я с изумлением обнаружила, это не что иное, как осколки разбитого изваяния Ленина. И я поняла, что в этом есть какой-то потрясающий знак! Я не нашлась спросить ничего умнее, как: «Вам сладко это делать?» На что он, пыхнув трубкой (а это был учитель физкультуры Корзыков), сказал: «Если бы раньше, а что сейчас-то, поздновато...» И замел остатки Ленина в совок. Вот так все началось...

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«АМЕРИКАНЦЫ И РУССКАЯ ЗИМА», 1992

Елена Всеволодовна Терещенко

В 1992г. я работала в 43 школе первый год. Осматривалась, не верила после 4-летнего опыта работы в дворовой питерской школе Смольнинского района, что такие школы бывают. 

А в это время начались обмены школьников с Америкой. Наши ребята ездили на месяц туда, жили в семьях, ходили на уроки, изучали страну, а потом наоборот – американцы приезжали в Россию и ходили на уроки в нашу школу. 

И вот в один прекрасный день вызывает меня Лариса Давидовна и спокойно так говорит: «У нас в школе находятся американские школьники по обмену; учительница, которая должна была с ними провести этот урок, отсутствует в школе, я прошу Вас пойти к американцам и занять их на 45 мин.» На мой робкий вопрос: «Что мне с ними делать?» Лариса Давидовна спокойно ответила: «А что хотите». 

Сказать, что я впала в глубокое замешательство – не сказать ничего. В отличие от большинства современных школьников, я в свои 24 года английский язык изучала первый год (на курсах в Библиотеке им. Гагарина) и в жизни не разговаривала с носителями языка, да и опыт общения с иностранцами у меня ограничивался единственной поездкой в социалистическую Болгарию несколькими годами ранее. В школе же я изучала немецкий.

Но отказать Ларисе Давидовне мне и в голову не пришло – и вот я, как агнец на заклание, вхожу в маленький кабинет иностранного языка (были такие перегороженные кабинеты), сгораю от стыда из-за своей беспомощности и вижу перед собой типичных американских подростков – акселеративных, абсолютно естественных в поведении, шумных и улыбающихся. Их было человек 10, и младше меня они были всего лет на 6-7. Когда я вошла, они с интересом и выжидательно посмотрели на меня. И я поняла, что надо открыть рот и выдавить из себя какую-нибудь фразу по-английски. «Hello children, I am a teacher of Russian language, sorry for my English», - что-то вроде этого сказала, краснея, я и с ужасом поняла, что на этом мои возможности исчерпаны. И я перешла на русский. 

Надо объяснить, что по обмену приезжали американские школьники, изучающие русский язык, и я, понимая, что им так же, как мне, трудно общаться на чужом языке, в очередной раз испытала трудность, контролируя свою русскую речь на предмет простоты и понятности иностранцам. Мысли работали судорожно, стрелка часов, казалось, не двигалась вообще (надо продержаться 45 минут!), и я выпалила, громко чеканя слова, как будто разговариваю с глухими: «Каких великих русских поэтов вы знаете?» Пока я проговаривала эту фразу, отчаяние овладевало мною, т.к. я представила, какая пауза повиснет после моего дурацкого вопроса («зато в нём все слова должны быть им понятны», - оправдывался внутренний голос), но, к моему изумлению, один юноша ответил непромедлительно и как само собой разумеющееся: «Маршак!» Такого ответа я, признаться, совсем не ожидала (ну, Пушкин, ну, Бродский – кого еще могут знать американцы?) и, повинуясь учительской привычке, тут же попросила привести пример известных стихов этого поэта, сама про себя понимая, что от волнения не могу вспомнить ни одной строчки «из Маршака». И тут американские школьники хором, широко улыбаясь, начали декламировать: «В йанварэ, в йанварэ много снэгу на дворэ!» Так я узнала, что Маршак – звезда американской школьной программы русского языка. Картинка, как уже бреющиеся американские мальчики и фигуристые, в обтягивающих футболках с надписями на груди американские девочки старательно выговаривают русские слова детского стишка, переглядываясь, потому что помнят строчки неточно, была очень смешна и трогательна. Закончить стихотворение они не сумели – запутались, сбились и шумно рассмеялись. И тот же юноша (видно, он знал русский язык лучше других) спросил: «Какого поэта знаешь ты?» И я на волне «зимней» темы назвала им имя: «Пастернак» - и стала читать: «Снег идет, снег идет, к белым звездочкам в буране тянутся цветы герани за оконный переплёт…» 

Нет, минуты пафосного откровения, постижения великой русской поэзии американскими школьниками не свершилось. Я тоже не дочитала стихотворение до конца, потому что они засмеялись, восприняв, наверное, его как своеобразное продолжение детских строк известного им «великого Маршака», и, когда я замолчала, еще несколько голосов приговаривали, как бы поддакивая: «В йанварэ, в йанварэ много снэгу на дворэ». Может, разницы между фамилиями Маршак-Пастернак они особой не видели, да и о чем могут писать русские поэты, как не о снеге, вечном снеге.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«С МИРРОЙ МИР», 1993

Сергей Дмитриев, XXI

Говоря о не очень весёлых, и даже стыдных историях, которые вспоминаются, не могу не отметить самую гнетущую из них – историю отношений нашего класса с Миррой Иосифовной Моисеевой, которая вела у нас музыку и МХК («Мировая Художественная Культура»). Те из моих одноклассников, что учились в 43-ей и раньше, относились к ней без восторга, рассказывая про её обыкновение начинать урок, заставляя всех встать у парт и, оперев одно колено о стул, петь "Атлантов" Городницкого. Но остальным, в том числе и мне, поначалу Мирра Иосифовна с ее бесконечной энергией и эмоциональностью (столь отличной от уроков музыки, например, в моей предыдущей школе, где не происходило вообще ничего и никогда) пришлась очень по душе. Даже помню какой-то эпизод с нашим выступлением в её защиту – у Мирры Иосифовны были какие-то трения с руководством школы, и мы увлеченно обсуждали идею отправить к Юрию Владимировичу ходоков с самым решительным протестом. 

Однако на следующий, 1993-1994г. всё как-то удивительно поменялось – и в этом я вижу интересный пример коллективного разума класса. Мирра Иосифовна осталась прежней, но нас она стала бесконечно раздражать, уроки стали казаться пошлыми и плоскими. Иметь по МХК что-то выше тройки стало казаться стыдным. На уроках вели себя вполне гадко, вместо сочинений сдавали отписки. У одного из моих друзей тетрадь по МХК начиналась каллиграфически исполненными строками "И всё, на МХК что видел, Он презирал и ненавидел". Так и было. Расстались мы с ней холодно – Мирра Иосифовна сказала, что в нас "не было музыки", а мы торжественно сожгли свои тетради по МХК за школой. В 1994 г. Мирра Иосифовна из школы ушла – может быть, наша вина в этом тоже была.

Тогда это казалось какой-то важной борьбой. А сейчас я не могу понять, как вообще так вышло и зачем всё это было. Мирра Иосифовна, простите. Не то чтобы в нас совсем не было музыки, но почему-то мы не смогли попасть с Вами в унисон.

***

Дарья Зечевич (Павловская), XXII

Были на каникулах в Питере, пела там дочери «Атлантов» в соответствующем месте. Почти все слова помнятся!

Arthur Ivanoff, XVII

Вспомнил как меня с Alex Mitin в очередной раз выгнали с урока музыки в 5-м классе и мы пошли петь на улицу под окна 38-го кабинета. Как щас помню: «солнышко в мае весь день сияет, льётся нам в окна живительный свет!» Горланили мы знатно, так что после первого же куплета распахнулось окно кабинета на первом этаже, и учитель с бородой и строгим голосом спросил из какого мы класса, наши фамилии и почему не на уроке. Затем выдал нам рубль и отправил в польскую моду за кефиром. Так мы познакомились с нашим будущим классным руководителем!

Ирина Баранова (Дедянина), XV

Да, уроки МХК воспринимались, как что-то неважное и необязательное, к сожалению. Но Мира Иосифовна была прекрасна в своем стремлении нести детям искусство! Всегда увлечена, восхищена, с горящими глазами она вела за собой тех, кто готов был следовать за ней. Спасибо, дорогая Мира Иосифовна!

Mia Culpa Лена Клящицкая, XIV

Меня всегда восхищали увлеченность и вдохновение Мирры Иосифовны! Не помню, чтобы она была с нами строга. Скорее добра и снисходительна, хотя с нами было не просто. Очень многое из ее уроков помню до сих пор и бесконечно благодарна, свой предмет она знала досконально и рассказывала интересно. Простите нас, пожалуйста, юных дурачков, мы не были готовы к познанию тогда, очень жаль

Щепочкина Ирина, XXI

Интересно)) ничего не помню про тетрадки и их сожжение, хотя история моего одноклассника. А вот как Мира Иосифович стала экстрасенсом и лечила девчонкам головы, я помню. А также чтение мыслей))) А корень зла был в том что 11й кабинет был в началке кабинетом нашего класса. А потом его отдали под музыку..Очень сложно было это принять. песни, кстати, мы любили.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

Юлия Даревская, XVIII

1

«ПРО В.М.ВИЛЕНСКОГО», 1992

Наш 10 или 11 класс, первый класс М.А.Кукиной. Готовимся к КВНу. Время близится к ночи, дело что-то не очень идёт. Переделываем Пушкина. 

Хорош собою В.Виленский, Онегина ближайший друг, 
Украсивший собою школу, полу-биолог, полу-географ, полу-военрук

Тут надо отметить, что это сейчас для всех Виктор Михайлович завуч, муж Ольги Эдуардовны и учитель экономической географии. А у нас, например, Виктор Михайлович вел анатомию, а Ольга Эдуардовна была молоденькой учительницей истории и не замужем. Кроме всего прочего Виленский вел Начальную Военную подготовку и "владел" тиром, который находился в подвале. А заменять мог вообще любой предмет от русского языка до физкультуры. 

Ну так вот. Вспоминаем мы и пытаемся переделать "Приди в чертог ко мне златой" (с намеком на этот самый тир). "В его подземные чертоги нередко заходили боги?" – нет, что-то не то, боги вроде бы не при чем. Не то, чтобы мы были о себе не очень высокого мнения, но все же не настолько. И тут скромный мальчик, Яша Фоминов, от которого ничего подобного никто не ожидал, выдает: "В его роскошные рейтузы нередко заползали музы". Впрочем, это вариант цензуру (или самоцензуру, не помню), не прошел.

А КВН мы, кажется, тогда проиграли "А" классу во главе с Максимом Галкиным.

1

«СТУДЕНТЫ В МАТКЛАССЕ ИЛИ КАК НАС РАСТИЛИ КУЛЬТУРНЫМИ И ОБРАЗОВАННЫМИ»

Как принято в нашей школе, и в нашем математическом классе была команда «студентов», которая кроме того, что вела у нас всевозможную математику, возила нас в поездки и водила в походы. Кстати, не только спецкурс, но и алгебру с геометрией у нас тоже вела студентка Инесса Владимировна Раскина, теперь всем нам хорошо известная. 

Так вот, главным в походах у нас был Ярослав Михайлович Блантер (ЯрМих), выпускник всем известной Второй школы, человек очень спокойный, интеллигентный и строгий. Дисциплина у нас была в походах весьма жесткая. Но сейчас не об этом. Звучит удивительно, но если русскую классику я люблю благодаря урокам Маргариты Анатольевны Кукиной, то интересом к зарубежной литературе я (и не только я) обязана как раз нашим походам, и ЯрМиху в частности. 

В поход любой сложности, когда на счету каждый грамм, обязательно брали книгу, точнее КНИГУ. Читал ее вслух на стоянках и привалах сам ЯрМих, по составленному им (и никому неизвестному) расписанию. Появлялась она чистенькая и домашняя из недр рюкзака и удивительно контрастировала с окружающей походной действительностью. Читал ЯрМих тихо и абсолютно бесстрастно (что нам очень нравилось), иногда под чтение не удавалось не заснуть, за что было ужасно стыдно. Вне ритуала можно было попросить у Ярослава Михайловича книгу почитать, обычно он давал, но надо было предварительно помыть и продемонстрировать чистые руки. Арсений Тарковский, Старшая и Младшая Эдда, Борхес, Теннесси Вильямс, О. Нил, Тотуолла – далеко не полный список авторов, с которыми наш класс познакомился благодаря этому ритуалу. 

1

«КРАСОТА В МАТКЛАССЕ», 1989

Нас набрали в 8 математический класс. Алгебру и геометрию у нас вела студентка Инесса Владимировна Раскина, ну и как всегда, вокруг математического класса всегда было много студентов-спецкурсников и просто студентов. И вот в одном из походов в 8 классе, около костра начинается обсуждение роли девочек в матклассе. Мол, всегда девочек набирают для красоты, и что это правильно, и прочая, и прочая. 

Тут Инесса видит, что рядом стою я и все это слушаю. "Юля, но ты не волнуйся, тебя мы взяли не для красоты", - быстро выдает она.

Вот до сих пор не знаю, что она этим хотела сказать, и радоваться этому или расстраиваться)).

1

«ХИМИЯ И ЛЮБОВЬ К МУЗЫКЕ», 1992

Марина Леонидовна любила не только химию, но и музыку. Признаюсь, мы этим пользовались. Я частенько носила в школу скрипку, потому что не успевала зайти домой между школой и музыкалкой. На переменах мы часто ее доставали, и я что-то играла по просьбе одноклассников. Хитами, конечно, в духе нашей школы были «Хава Нагила» и «Семь Сорок». Как-то мы заметили, что несмотря на звонок на урок, Марина Леонидовна игру не прерывает и даже ходить старается потише, чтобы не мешать. В результате довольно регулярно мы этим пользовались и "не слышали звонок", срывая по сути урок. Главное было подольше продержаться, не прерываясь. 

Честно говоря, мне и тогда было стыдно, а уж сейчас тем более. Простите, пожалуйста, Марина Леонидовна!

1

«НАЧАЛО ПЕРЕМЕН», 1989

1989 год, нас только что набрали в 8 класс, даже имена друг друга еще не выучили. Все мы еще ходим в форме и пионерских галстуках. Все, но не Егор Краев. Началась эта история с того, что Дима Звонкин поинтересовался, почему это Егор не носит галстук. Егор объяснил, что не считает себя пионером, ну изложил вкратце свою политическую позицию. Тогда Дима Звонкин тоже решил, что не считает себя пионером, и тоже снял галстук. В общем, слово за слово, оказалось, что все (почти) тоже не считают себя пионерами. Кто это предложил, мы уже не узнаем, но из галстуков сделали гирлянду и аккуратно развесили по периметру кабинета биологии (цеплять за всякие рога и горшки с цветами было очень удобно). 

Напротив кабинета биологии располагалась тогда библиотека, на шум пришла Надежда Геннадьевна, сделала круглые глаза и исчезла.

Дальше мнения разделились. Кто-то помнит, что приходил Юрий Владимирович, я этого не помню. Я помню Гейдмана. Борис Петрович был расстроен очень, обозвал нас дураками и сказал, что обидно будет, если из-за этой глупости будут проблемы у класса. 

После уроков был классный час. Лариса Давыдовна пыталась нас вразумить и выяснить, что мы хотели выразить этим действием. Юрик Вольвовский гордо встал и ушел. Лариса Давыдовна не сдавалась. Длилось все это долго и мучительно, видимо, для обеих сторон. А закончилось благодаря Саше Голубевой, которая всегда старалась избегать конфликтов, и спасла тогда ситуацию. «Лариса Давыдовна, это просто символ дружбы!» Возражать никто не стал. Нас отпустили с миром. 

С того дня мы перестали носить галстуки, да и форму тоже под шумок (ну за исключением тех, кто все же считал себя пионером). И нас никто с этим больше не трогал.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ПОПЫТКИ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ»

Сергей Павловский, XX

Идеалы? Вера? Национальность? Культура? Есть ли они у нас? Нужны ли они мне? Обычные вопросы подростка. Отличие нашего поколения только в том, что тогда вместе с нами на те же вопросы отвечала и вся стремительно меняющаяся страна. Мы были с ней тогда на одной волне. Это неповторимое чувство. Испытав раз, будешь помнить всю жизнь. Вот несколько небольших зарисовок на каждый мой школьный год. 

«ФАНТИКИ», 1988

На советские деньги не играли. Основной валютой азартных игр были обертки американских жвачек Donald. Необычно тонкая, но крепкая глянцевая бумага, англоязычные надписи и комиксы из неведомой заграничной жизни – все это ценилось. На кон ставили одинаковое количество из расчета один вкладыш равен двум оберткам, клали в стопку друг на друга лицевой стороной вверх, потом выкидывали на камень-ножницы право первого хода и по очереди били открытой ладонью по стопке. Турбулентность увлекала легкие фантики вверх, и те, что после удара перевернулись, были твои. Каждую перемену в рекреациях третьего этажа из разных углов раздавался характерный стук голой ладони по паркету. Игра была грязная и потому чисто мужская – чтобы хорошо ударить, нужно было целиком сесть на пол. Постоянных игроков можно было узнать по вечно запачканным штанам темно-синей школьной формы. На партах в кабинетах запрещалось, а тайком в эту игру не сыграешь – громко. Поэтому играли в коридорах – двое-трое на полу и десяток зрителей на ногах плотным кольцом вокруг. 

Играть мне было не на что – откуда у меня такое богатство, как обертки от иностранной жвачки? Но я, как пушкинский Герман, неотрывно следил за чужой игрой. Тренировался дома на продукции фабрики Рот-фронт… 

Через год у какой-то старухи-процентщицы я все же раздобыл увесистую пачку «Дональдов» и еле дождался конца летних каникул, чтобы вернуться в сентябре и начать. Увы, в 43 школе в фантики уже не играли. 

1

«РУССКИЕ МАЛЬЧИКИ», 1989

Школа постепенно выходит из пионерской организации. Как выходит? Один, другой, третий молча перестают носить красные галстуки. Сначала старшие, потом младшие. 

Мы с Юрой Бунимовичем так не можем. К 11-12 годам у нас накопилось достаточно претензий к советской власти, и мы хотим расстаться с ней торжественно. Мы хотим официально выйти из пионерской организации, "исключиться" из нее. Мы же клятву давали, нас торжественно туда принимали, пусть теперь так же торжественно и отменяют, как-то забирают у нас эту клятву. И вот мы с ним ходим от одной инстанции к другой, от классного руководителя к старшей пионервожатой, от старшей пионервожатой к председателю совета дружины, потом обратно (видимо это были Лариса Давыдовна, Галина Владимировна и Лена Минушкина). Никто не понимает, что с нами делать, чем нам помочь, чего мы вообще хотим? Мы и сами не знаем, но, видимо, хотим какого-то символического жеста – ну пусть сломают шпагу над головой или порвут уже этот чертов галстук, но что-то же надо сделать! Пусть бы всех торжественно собрали в актовом зале, вынесли бы какое-нибудь там знамя и пионервожатая, развязывая на груди алую ткань, торжественно произнесла бы нам что-то вроде: «Всем спасибо, все свободны!» 

Но не было же совсем НИ-ЧЕ-ГО! Возможно, что-то учителя нам лично и говорили, но сами были растеряны и от того неубедительны. Развеять наше недоумение школа так и не смогла. Видимо, вступление в пионерию – такой же необратимый процесс, как крещение или обрезание. 

В итоге мы с Бунимовичем, как два идиота, как наивные советские мальчики из пантелеевского рассказа «Честное слово», как «русские мальчики» Ивана Карамазова с их «вечными вопросами», проходили в красных галстуках до последнего – наверное, дольше всех в 43 школе. 

Потом его семья эмигрировала в Израиль и затем в Америку, а носить пионерский галстук в одиночестве я уже не мог и сдался. 

1

«ШМОН», 1990

Утром к "Польше" подъезжает небольшой колхозный Пазик, и наш 6 класс вместо уроков едет в совхоз "Московский" на сельхоз-работы. В огромных стеклянных теплицах с кучей каких-то трубок, шлангов и кранов нужно собирать зелёный перец, или, наоборот, закапывать в торф саженцы огурцов. Дело неплохое, все участники довольны – совхоз получает реальную помощь, школа – реальные деньги для своей яркой внеучебной деятельности, а детям и интересно, и полезно одновременно – хорошая практика к урокам ботаники. 

В конце трудовой вахты колхозный бригадир делает великодушный жест: "А теперь можете пройти по парнику и съесть столько овощей, сколько хотите. Но с собой брать ничего нельзя!" Ха, нельзя. Свежие огурцы в марте 1990го года были редкостью, и принести их домой маме было соблазном куда более серьезным, чем просто сожрать на месте. К тому же – честно заработано. Вот так частнособственнические инстинкты и губят коллективное хозяйство. 

Мы рассовали огурцы по карманам, сколько влезло, автобус тронулся, настроение было отличное – совместная физическая работа сближает не хуже изучаемых вместе наук. Мы начали уже делиться впечатлениями, как внезапно в затормозивший у выездного шлагбаума автобус заглянули два немолодых охранника – мужчина и женщина, и строго велели нам выйти. "Охранники" звучит современно, правильнее их назвать устаревшим словом "вахтёры", в котором просвечивает ещё более устаревшее "вохра". Мы вошли в контору, где вахтёры совхоза "Московский" приступили к физическому досмотру, вываливая наши заныканные по карманам огурцы на большой казенный стол. Более унизительной процедуры мне сложно вспомнить. Чем-то это напоминало лагерный шмон. Главным унижением было даже не физическое ощупывание твоих карманов чужими руками, а глубокое чувство стыда – ведь ты реально взял чужое, ты украл, ты вор. Это было ужасно. Так на самом излете эпохи мы еще застали дальнее эхо гулаговской системы отношений. До сих пор, если приходится проезжать теплицы совхоза "Московский", с содроганием вспоминаю ту историю. Но, раз она так запала, значит, сильно отличалась от окружавшей меня в детстве среды. В 43 школе подобное было невозможно.

Впрочем, некое подобие шмона я помню, но это был веселый шмон. На школьном турслете перед входом на общую поляну лесоповала с кострами и палатками нашему 7 классу велели снять рюкзаки, весь этап выстроился в шеренгу и Л.А.Кацва самолично тщательно ощупал каждый рюкзак. Мы были ещё слишком непорочны, чтобы сходу сообразить, что он ищет. Но спрос рождает предложение, и через пару лет у нас все было. К тому времени мы уже научились правильно паковать свои вещи и не робеть перед любыми вахтерами.

1

«ЦОЙ», 1990

Урок музыки начинался с хорового исполнения «Атлантов» Городницкого. (Если вам нужно на много лет отвратить кого-то от бардовской песни как жанра – заставьте исполнять ее ежедневно, строем и по команде). Потом ставилась пластинка с Пятой симфонией Бетховена, выключался свет, и требовалось записать в тетрадку свои впечатления от великой музыки. Мы говорили: «Мирра Иосифовна, а как же нам писать, если темно?» Мирра Иосифовна воспринимала это как насмешку и обижалась. 

– Ну скажите, ну почему вам все не нравится? Городниций, Бетховен, Шопен. А у вас какие любимые авторы? Кто же вам нравится?

– Виктор Цой, – ни секунды не задумываясь, отвечает самый смелый парень класса Кирилл Ларин. 

– О, ну какой Цой! Кто это? Вот эти песенки? Да кто их вспомнит-то через сто лет?!

– Вспомнят, - хмуро отвечает Ларин.

– Хотите на спор?

– Давайте.

30 из 100 уже прошло, Мирра Иосифовна. Следим дальше.

1

«ВЕЛИКИЙ ПОСТ», 1991

«Еще кругом ночная мгла, еще так рано в мире…»

Вдохновленные чтением Евангелия и Пастернака на уроках Ирины Викторовны, мы с Женей Шамаевой бросаем игру в Алую и Белую розу и начинаем тайный пост. Правда, в школьной столовой это делать неудобно – нельзя самому выбирать еду, а просить не класть мы стесняемся. Все на виду, куда теперь это девать? Просто выбросить? Нехорошо. 

Тут над ухом зычный, как у дьякона, глас: «А чего вы котлеты не едите?! А давайте тогда я их съем!» Так мы познакомились с Александром Юльевичем. Он нас выручал каждую обедню, в смысле каждый обед. 

Через два месяца после этого Женя Шамаева эмигрировала в Америку. 

1

«ВИНЕГРЕТ», 1992

На зимние каникулы ездили с классом в Суздаль. Перед поездкой Татьяна Ильинична, наш классный руководитель, распределяла – кому что брать из дому, кому морковь, кому свеклу, кому картофель. И там, в Покровском монастыре, где мы жили, делали потом общий винегрет на всех. Варили какие-то каши на электрических плитках. Время было голодное, нищее, темное. 

Но это рассказали мне уже потом, через много лет. Моя память это все отсеяла, она сохранила ту поездку как что-то ярко-снежное – белые храмы на фоне голубых небес, то, как по вечерам катались с огромных ледяных высот от древних монастырских стен, играли в царя-горы, а после отбоя к нам с Пашей Лукашевичем в комнату тайком пробирались одноклассницы, но Татьяна Ильинична всех вычислила. Все это было очень весело. А голод, заботы и память о них выпали тогда только на долю взрослых. 

Татьяна Ильинична учила нас всегда делить еду поровну, по-братски. Если, говорит, есть одно яблоко и двадцать человек, надо разделить на двадцать частей. Стыдно есть втихаря. Что «стыдно втихаря» – это мы согласны. А вот делить яблоко на двадцать частей не хотим. Все, даже самое лучшее, что кажется пережитком советской коллективистской эпохи, вызывает непроизвольное отторжение. Фиг с ним, с этим яблоком – лучше ничего, чем одну двадцатую. Пусть кто-то один съест целое и получит удовольствие, а мы перебьемся.

Но когда через несколько лет библейское яблоко сменится лицейской круговой чарой, мы вернёмся к чувству коллективизма и возблагодарим заветы классного руководителя. 

1

«АНТИСЕМИТИЗМ», 1993

Из нашего класса вынули наше еврейское сердце, оставив только античный здравый смысл и русское желание хулиганить. Хулиганили мы тщательно и долго. Выбрасывали на переменах из школьных окон портфели одноклассников, которые потом надо было искать в сугробах, срывая начала уроков, взрывали петарды в гулких школьных раковинах, жгли бумажные модели икосаэдров в кабинете математики, отвинчивали газовые краны в кабинете химии. Но все это не заглушало нашей тоски. 

Волна еврейской эмиграции, лишившая наш класс лучших учеников, а нас самих – лучших друзей, до крайней степени обострила национальный вопрос. От острой нехватки евреев русский Иван Хохлов даже обзывал русского Сергея Титова "жидовской мордой". 

Эмблемой школы для нас всегда была шестиконечная звезда, мы высчитывали даты весенних Дней Культуры по лунному календарю праздника Пейсах, особенно радуясь, когда он выпадал на дату образования государства Израиль. Внутри школы мы играли в антисемитизм как в затейливую форму обычной для школяров антиучительской бравады. Но снаружи ее стен самоидентификация была однозначной. "Ребят, а вы из какой школы?" – "Мы из Синагоги!" 

Этим названием всегда гордились. Да и продолжаем гордиться. 

1

«ZIPPO», 1994

Зачет по экономической географии. Глаза Юрия Владимировича скользят по списку класса в журнале, стоит сосредоточенная тишина. Здорово, что такой скучный предмет компенсирован самим директором школы в роли учителя. Не найдя подходящей жертвы, Юрий Владимирович поднимает глаза от журнала и смотрит прямо на меня: «Павловский, напомни, пожалуйста, как твоя фамилия?»

«Павловский, как твоя фамилия?» стало мэмом. 

А познакомились мы с ним так. Как-то раз я оказался на уроке географии почему-то на первой парте и вертел в руках модную ковбойскую зажигалку Zippo в стальном чехле – подарок одноклассников-эмигрантов. Не только ведь мы по ним тосковали всю школьную жизнь, но и они по нам тоже. Интернет тогда только развивался, и поэтому мы еще писали друг другу не электронные, а бумажные письма и передавали подарки с оказией.

Юрий Владимирович, то ли желая привлечь мое внимание к уроку, то ли действительно заинтересовавшись, подходит к моей парте и просит показать ему, что это такое. Увидев выгравированный на поверхности Зиппы Сан-Францисский трамвай, он вдруг с увлечением начинает нам рассказывать о Калифорнии, о первых переселенцах, о Джеке Лондоне, о Сан-Франциско, о Золотых воротах. Мы слушаем, затаив дыхание. «Но что же это все-таки такое?», – Юрий Владимирович открывает крышку Зиппы. «А-а, зажигалка,» – разочарованно произносит он, молча кладет ее на мою парту, возвращается к доске и продолжает урок про выплавку чугуна в Павлодаре. 

Можно читать длинные лекции о вреде здоровья, можно бегать за учениками на Уголок и писать докладные записки. А можно сначала завоевать авторитет, а потом показать свое отношение к теме. Не произнеся ни одного слова в укор, просто сначала проявить внимание, а потом резко потерять к тебе всякий интерес. Эффект такого метода колоссальный!  Для меня тот случай стал примером высокого педагогического класса. Для Юрия Владимировича ведь это не был просчитанный заранее учительский ход. Нет, это было спонтанно, это органика, это сама его природа такая. 

1

«ТАБОР», 1995

После выпускного экзамена кочуем по красивым холмам за школой. Давно за полдень, летний зной, густая трава. В числе прочих к нам прибился некий мальчик Миша. Он не из нашей школы и все, что про него известно, что он раскапывает скифские курганы, у него много денег, и он сегодня угощает.

Жара, сданный экзамен, лица друзей, одуванчики...

У мальчика Миши на шее цепочка, на цепочке – свастика.

- Почему?

- Я фашист.

Оказывается, он раскапывает вовсе не скифские курганы, а ржавое оружие вермахта по местам боев. Он – «черный копатель», отсюда и деньги. Фильм «Брат-2» с аналогичным героем снимут только через пять лет.

Летнее солнце, где-то дети играют в футбол. Саша Гершензон из следующей за нами параллели, из наших «младших братьев», берет в руки гитару, на которой только что исполнялось что-то дикое, вроде «Щедро наточен народный топор, завтра наступит безвременный срок» и начинает популярную в их среде песню:

"Мохнатый шмель, на душистый хмель..." Все 15-20 человек в едином порыве подхватывают цыганский мотив: «Так и надо идти, не страшась пути, хоть на край земли, хоть за край…»

Последний аккорд – как не рвутся струны и глотки?!

Все падают обратно в траву, и я краем глаза вижу Мишу Соколовского с этим странным Мишей, сидящих рядом:

- Ты еврей, я фашист, но я люблю тебя.

- Да, я еврей, ты фашист, но я тоже люблю тебя.

- Давай выпьем на брудершафт!

Летний вечер, золотые одуванчики, скоро Выпускной вечер. Я смотрю на них и понимаю, что подобное могу увидеть только в Синагоге. Впервые понимаю, насколько же сильно, оказывается, люблю свою школу.

Однако, пора уходить. Отрадно знать, что мы оставляем школу в надёжных руках. Быть может, следующая параллель найдет и поймет то, чего не поняли мы.

Так оно и будет. Потыкавшись вместе с нами в пустые темные окна непонятых смыслов, Миша Соколовский завершит процесс поиска идентичности. Сыграет на сцене 1543 Мастера и Иешуа в одном лице и напечатает в кабинете информатики свое "Евангелие от Марка" (ещё на пятидюймовых дискетах), в котором точнее всего выразит ощущение заблудившегося в веках, религиях и каменных джунглях столичного города шестнадцатилетнего еврейского юноши.

 

Михаил Соколовский "Евангелие от Марка", 1995 год

 

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

Михаил Соколовский, XXI

«ИЗВЕСТИЕ», 1996

1996 год. Январь. Урок литературы у Софьи Филипповны. Я, одиннадцатиклассник, врываюсь в класс после звонка и невольно срываю урок: просто сообщаю о том, что умер Бродский. Софья Филипповна говорить не могла какое-то время: просто комок был в горле. Оказалось, что накануне она пропустила сообщение по телевизору. 

Я значительно позже осознал, что это за учитель словесности, который так реагирует на смерть поэта. Это для меня очень дорогое и важное воспоминание.

1

«БУКЕТ ДЛЯ ОДНОКЛАССНИЦЫ », 1998

Эту историю мне рассказал Борис Петрович, когда я безуспешно пытался стать учителем 1543.

Как все мы знаем, Борис Петрович не спускался со своего второго этажа в учительский туалет, лень и время ему были дороже, чем престижное право пользоваться учительской отхожей комнатой. Из своего 23-го кабинета он ходил к мальчикам. И вот однажды Борис Петрович вошёл в мужской туалет второго этажа, дёрнул за дверь кабинки, и она не поддалась. Ну, не поддалась и не поддалась, занято, наверное, и Борис Петрович пошёл к следующей. Но, как настоящий учитель, находящийся в школе и отвечающий, он бросил взгляд вниз, под дверь кабинки. А там ничьих ног не оказалось. Борис Петрович встревожился слегка. Постучал, ожидая услышать хотя бы «занято!», но не услышал. Он дёрнул дверцу ещё раз: она была заперта изнутри. Борис Петрович встревожился сильнее: мало ли что там могло происходить: наркотики, секс, суицид? Борис Петрович не мог этого так оставить. Сильный мужчина Борис Петрович дёрнул дверь так, чтобы сорвать шпингалет. Дверь распахнулась, и Борис Петрович остолбенел на пороге. Из унитаза на него смотрел роскошный букет алых роз. Штук девять. В целлофане и с ленточками. Я бы многое отдал, чтобы посмотреть в этот момент на лицо Бориса Петровича. Он смотрел на цветы, воткнутые в унитаз как в вазу, и понимал, что это повесть о большой первой любви, чистой, настоящей. Ведь чувство этого парня, хозяина цветов, было поистине велико: он с утра принёс цветы в школу, отдать собрался только после уроков, ну, правильно, не таскаться же девушке по школе с цветами, неудобно, да и завянут. А если она попросит кого-нибудь о вазе, ведь все узнают, а он к своему чувству относится бережно, охраняет его священную тайну, он тоже не попросил о вазе, он предпочёл сунуть цветы в унитаз, чтобы сохранить их свежесть до момента дарения, запереть кабинку и вылезти из неё через верх… Всё это было понято Борисом Петровичем стремительно, и он прикрыл дверь цветочной кабинки туалета.

Как писали в старых романах, дальнейшие действия нашего героя могли бы показаться стороннему наблюдателю странными. После посещения соседней кабинки Борис Петрович взял тетрадки, которые ему всё равно надо было проверять, и расположился с ними на подоконнике туалета. Прозвенел звонок с седьмого урока. Борис Петрович понимал, что ждать ему недолго. Он листал тетрадки, чёркал, ставил там двойки, комментировал себе под нос в своей неповторимой манере: «Проспись сперва, мамочка!..» — и ждал. И ожидание нашего героя было вознаграждено сторицей… Это я снова под старые романы, чё-та… Вошёл мальчик, одиннадцатиклассник… Кто это был -- я не знаю. БП мне не сказал, да и не в этом суть. Мальчик вошёл, увидел Бориса Петровича, в очках, склонившегося над подоконником с тетрадками. Помялся. Вошёл в кабинку, соседнюю с запертой. Вышел оттуда, спустив воду. Борис Петрович скосился поверх очков, понял, что не зря он ждал на берегу, — клюёт. Мальчик ушёл. Но через три тетрадки вошёл снова. Борис Петрович уже не косился, как будто ничего особенного не происходило: ну, Гейдман, ну, тетрадки проверяет, ну, в туалете, а что? Может, у него инвентаризация в кабинете или воздух здесь чище?.. Мальчик помыл руки, вышел. Теперь Борису Петровичу пришлось ждать недолго, видимо, девушка после уроков уходила, парню нужно было её догнать и, очевидно, не с пустыми руками. К тому же тетрадка непроверенная осталась только одна. Борис Петрович захлопнул тетрадку и посмотрел на парня в упор. А дальше состоялся судьбоносный разговор:

— Что же ты цветы в унитаз суёшь?

— А куда?

— Ну, подошёл бы. Я тут рядом, я бы тебе дал вазу, ведро в крайнем случае…

— Ну, я постеснялся…

— А девушке цветы дарить, из унитаза вынутые, ты не постеснялся? Ты понимаешь, что в унитаз люди делают? Небось, самому приходилось? А ты ей цветы дарить собираешься во всём в этом…

— Так она же не знает!

— Ты знаешь.

В этом «ты знаешь» и есть мораль этой истории. Кажется, и парень это понял. Борис Петрович собственноручно распахнул дверь кабинки:

— Бери. Помой хоть, что ли… И заходи за вазой в случае чего…

Борис Петрович ушёл с тетрадками под мышкой. А что было с мальчиком и цветами, я не знаю. Но история мне эта очень нравится. И мне кажется, рассказывая её мне, Борис Петрович продолжал воспитывать меня. И правильно делал.

********

Эта история на странице памяти Бориса Петровича Гейдмана

https://1543.ru/text/inter/geidman/memo/Buket.htm

1

"Б.П. Гейдман обнаруживает в школьном туалете букет алых роз".
Анна Будина, XVI. Бумага, акварель, 38 х 56 см.

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ПРОТИВОГАЗ», 1990

Юля Илютович, XVI

1990 год, май месяц. Урок НВП. Сдаём всем классом зачет по противогазам и респираторам. Всех поочередно вызывают к доске. Наступает моя очередь, и я вдруг отчетливо понимаю, что ни при каких обстоятельствах не смогу натянуть на себя эту гадость, тем более ПРИ МАЛЬЧИКАХ (гусары, молчать! ��) Получаю сразу две двойки и тем самым ставлю под вопрос переход в 11-й, выпускной.

Проходит несколько дней. Посреди урока литературы меня неожиданно вызывают к директору. На ватных ногах сползаю по лестнице вниз, робко стучусь в дверь кабинета ЮВ и захожу. В кабинете Юрий Владимирович и Лариса Давыдовна. Молчат и внимательно на меня смотрят. Я не дышу. И тут Юрий Владимирович произносит буквально следующее:

«Юленька, деточка, я пожилой человек и многое видел на своем веку... (пауза)... Прошу вас, ради меня и Ларисы Давыдовны... (пауза)... ПРИМЕРЬТЕ ПРОТИВОГАЗ!..»

Устоять перед Юрием Владимировичем я честно не смогла - примерила, как миленькая. В 11 класс меня все-таки перевели. 

* * *

Anna Budina

Помню этот противогаз и ржач, который стоял в классе! Виктор Михайлович стоял с секундомером и кричал «Газы», надо было в секунды надеть противогаз и обязательно громко выдохнуть. Первый раз я забыла выдохнуть, пришлось надевать снова!

1

"Противогаз" рисунок Анны Будиной, XVI

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲

«ШКОЛЬНЫЕ ДВЕРИ»

Юрий Владимирович Завельский

Это воспоминание записано дочерью Юрия Владимировича по его просьбе специально для проекта "истории о 43 школе" в апреле 2021 года. Так получилось, что это самая последняя история, которую рассказал Юрий Владимирович о 43 школе. Его прощальное слово нам и повод задуматься.

* * *

Не помню точно, в каком году это было. Где-то в первые годы существования нашей школы. Пришёл я утром в школу (я тогда приходил очень рано) и увидел, что не открывается ни одна дверь. Сначала я обнаружил, что закрыта канцелярия, и был очень удивлён: канцелярию обычно никто не закрывал. Потом стало ясно, что не открываются и другие двери, в том числе двери всех учебных кабинетов. Во все замки были вставлены то ли спички, то ли что-то ещё, но открыть их было невозможно. Стали собираться учителя и обсуждать, что же предпринять. Все кричали, что надо найти того, кто это сделал. Но я решил, что мы не будем его искать. Я предложил следующее: мы все - и учителя, и ученики – уйдём из школы и подождём, что будет дальше. Я рассчитывал на то, что этому человеку всё же станет стыдно. Через некоторое время мы вернулись. Все двери были открыты!

 

1

 

▲ ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ ▲