ИРИНА НИКОЛАЕВНА ДЕЕВА

 

Воспоминания от М.А.Гинзбург

Воспоминания от Андрея Злобина

Воспоминания от Т.И.Даниловой

 


Вспоминает М.А.Гинзбург

 

 

Мне невероятно горько и трудно вспоминать ее. Чистый, как кристалл, бескомпромиссный человек, Ирина Николаевна никогда не хитрила ни с кем, ни в личной жизни, ни в работе.

Она родилась в Москве на Усачевке, в семье служащих. Отца не помнила, мама - библиотекарь. Семья жила в деревянном московском доме без удобств. Ирина с детства привыкла орудовать топором, чтобы запастись дровами на всю зиму. Худощавая, ловкая, спортивная девочка, она не отставала от усачевских дворовых мальчишек в их играх и шалостях. Мечтала стать геологом, но передумала, так как боялась, что не справится, сама предъявляла к себе слишком высокие требования. Закончила Ленинский пединститут и стала учителем математики.

Я познакомилась с ней спустя 10 лет после начала ее работы в школе. Коллеги вспоминали, что в первые годы Ирина Николаевна говорила так тихо, что все замолкали, чтобы услышать ее. Скромна, но не застенчива. В коллективе побаивались ее принципиальности. Она была очень требовательна к себе и к другим. Приучила всех считаться с собой. Однажды в школе произошел такой казус: директор школы N34 пришла к ней на урок, не предупредив ее об этом и не спросив разрешения. Она молча вошла и села на последнюю парту. Ирина Николаевна удивленно посмотрела на нее и тотчас же вышла из класса, оставив недоумевающую директрису сидеть и объясняться с учениками. С ней приходилось считаться всем.

Мне всегда казалось, что ее фамилия - Деева - удивительно сочетается с ее характером. Ее дело - преподавание математики - значило для нее очень много, а знания предмета ее учениками оценивались ею строго и четко, как и ее собственная работа. Ирина Николаевна была классическим учителем: она четко продумывала все объяснения, выстраивала стройные ряды упражнений, задач, примеров, досконально отрабатывала навыки и умения учащихся. От ее внимания не уходил ни один бездельник. А любители математики получали удовольствие оттого, что справлялись с самыми крепкими математическими «орешками» на ее уроках. Мне трудно сказать, что увлекало их в ее объяснениях, в хитроумных способах решения задач, в виртуозных подходах к доказательству трудных теорем. На ее занятиях никто не смел бездельничать. Ирина Николаевна умела увлечь ребят такой, казалось бы, сухой, наукой, как математика. Помню, как во время очень трудного похода на Кольском п-ве ученики 9-го класса с воодушевлением разбирали решение геометрических задач на привалах и вечерами на отдыхе.

С виду хрупкая женщина, Ирина Николаевна была очень настойчива в преодолении трудностей и вынослива. Рассказывая об одном из лыжных походов на 25 км., старшеклассники признались, что их усталость дошла до крайней точки, и казалось, что нет никаких сил двигаться вперед, тянуло лечь в снег и уснуть. Вот только перед Ириной Николаевной было стыдно отставать. «Такая маленькая, тоненькая женщина по сравнению с нами, идет впереди, а мы с трудом поспеваем за ней». Сама Ирина Николаевна вспоминала этот переход, как свою слабость: «Стыдно было признаться, я готова была упасть от усталости. Так бы и случилось, если бы не парни, которые были настоящими молодцами».

Дружить с ней было невероятно трудно. С одной стороны она никогда не подводила близких и друзей. Я всегда знала, она будет первой, кто придет на помощь в трудную минуту. При этом ее помощь была очень действенна. В ее присутствии всегда хотелось быть лучше. Она первая приехала ко мне в трудовой лагерь, когда узнала о случившейся беде (чуть не погибла одна из учителей, и в лагере осталось всего два сотрудника.) Ее появление было неожиданным, мгновенно вошла в ситуацию, и, не отдохнув с дороги, включилась в дела. Быстро организовала ребят и заняла их, отвлекая от грустных мыслей. На следующий день группа учащихся вышла в поход во главе с Ириной Николаевной.

В тот сезон мне особенно везло на несчастные случаи. В таких ситуациях она была незаменима. Самые деловые предложения, четкость, умение ухватить суть вопроса - все это было ей под силу. Все вертелись и крутились вокруг нее. Никто не оставался в стороне. Лагерь напоминал муравейник. И ни у кого не возникало желания отлынивать от дела.
Романтик в душе, Ирина Николаевна не упускала случая исполнить свою мечту о геологии хотя бы в туристических походах. Она не пропускала ни одних летних каникул, чтобы не вывезти ребят на природу, показать им прелести походной жизни, приучить их справляться с трудностями, оценить настоящую дружбу и преданность друг другу. Ирина Николаевна казалась чрезмерно суровой для тех, кто ее не знал. Но я не встречала в своей жизни человека более заботливого, внимательного и по-своему доброго. В походных буднях Ирина Николаевна проявляла такую самоотверженность, какая была под силу самому близкому человеку - матери.

На маршруте казалось, будто бы она совсем не уставала, в то время как другие еле тащили ноги.

А вот так заканчивался почти каждый день нашего похода. Вечер. Наконец звучит долгожданная команда: «Привал!» После изнурительного дневного перехода все опускаются на землю, с упоением растягиваясь на траве. Проходит несколько минут и Ирина Николаевна ненавязчиво начинает поднимать ребят для подготовки к ужину и сну.

Каждый в группе знает свои обязанности: поставить палатки, собрать сушняк. И вот уже уютно потрескивает костер, булькает каша в котле. Все сыты и довольны. Пора отдыхать. Но нет... Походные условия, требуют максимальной внимательности и четкости. Ничего нельзя забыть. Расслабишься, и неприятности тут же поджидают тебя. Перед сном Ирина Николаевна проверяет, все ли в порядке, надежно ли убран в укрытие хворост на случай дождя, разложена ли и сохнет обувь. Она с фонариком обходит все палатки, требуя предъявить ей на досмотр натруженные ноги, и не успокоится, пока все мозоли не будут обработаны тщательным образом. Она всегда уходила спать последней.

Не хочется верить, что с такими людьми, как Ирина Николаевна, уходят такие качества, как чуткость, восприимчивость к боли другого, умение сопереживать и взять на себя хотя бы часть трудностей. Меня потряс ее порыв включиться в борьбу за жизнь ее тогда уже бывшего ученика - студента университета. Парнишка страдал от неизлечимого заболевания. Мама Валерки переселилась в больницу на весь год, чтобы ухаживать за ним. Все родные, кроме матери, опустили руки и перестали бороться за его жизнь. Ирина Николаевна - всего лишь бывшая учительница, взяла всю заботу о них обоих. Ежедневно посещала его, принося с собой бульоны, свежий морковный сок, готовила смеси алое с фруктами, искала врачей и альтернативные методы лечения. Все это делалось помимо полного рабочего дня в школе. Она организовала посещение одноклассниками его одиночной палаты. Ребята приносили и показывали ему фильмы о своих походах и работе в трудовых лагерях, читали ему книги, свои дневники, пели песни и постоянно пытались поддержать его настроение. Так продолжалось до последнего дня, а после смерти Валеры Ирина Николаевна не забывала и о его матери.

Вы скажете - святая. Согласна, ведь делала она это не ради чьего-либо одобрения. Хвалить ее в глаза было опасно. Можно было нарваться на неприятность.

Нельзя было сказать, что ее ученики все были отличниками. Они знали, каким трудом завоевывается любая положительная оценка. Ее тройки в других школах равнялись отличным оценкам.

Ее хобби было путешествия. Она тратила все свободные деньги и время на поездки по стране. Ее не смущало, что выезд за рубеж в те годы был крайне проблематичен: в России более чем достаточно мест, куда стоит съездить. Все отпуска Ирина Николаевна проводила в путешествиях по Волге, Енисею, Лене на пароходах, лодках, плотах. Ее привлекала дикая природа: буйство горных рек, красота заснеженных склонов гор - все, что не было затронуто цивилизацией. Она с восторгом рассказывала нам о гейзерах на Камчатке и о природе Кольского полуострова, показывала слайды, привезенные из этих мест. Путешествие на Кольский было сопряжено с большими трудностями. Но это не останавливало ни Ирину Николаевну, ни ее друзей, ни старшеклассников. Она сумела побывать там трижды. В каждой из таких поездок проверялись ее мужество и выдержка.

Ее бескомпромиссность была беспрецедентной. Ее нельзя было склонить пойти на подлог и поставить завышенную оценку тому, кто ее не заслуживал. Часто в коллективе шли споры о том, что поставить ученику или ученице по математике, если они талантливы в литературе, истории или биологии, но отстают в технических науках. Я думаю, что даже спустя годы многие ученики не согласны с ней и считают себя обиженными. Она же рассуждала иначе: почему мы должны приучать детей получать дармовые результаты смолоду. Если им не нужны эти знания, пускай довольствуются малым и не требуют подачки. Ей очень хотелось, чтобы ее ученики были непримиримы к нечистоплотности.

Наша жизнь очень изменилась с тех пор. Нужны ли обществу такие люди, как Ирина Николаевна? По-моему, очень нужны. Их очень мало. Трудно представить себе, как бы мы жили, если бы большинство из нас были похожи на нее. Такими людьми, как она, расцветает Земля.

 

Маргарита Аминадовна Гинзбург

 


 

Вспоминает Андрей Злобин

ИРИНА НИКОЛАЕВНА НАУЧИЛА МАТЕМАТИЧЕСКИ МЫСЛИТЬ

 

 

Вкус к математике у меня начал проявляться в 7-8 классе. Учебу в 43 школе продолжил с 9 класса, однако на уроках математики ощутил нечто вроде холодного душа. Ирина Николаевна Деева была самим воплощением строгости и от моих математических знаний сначала была не в восторге. Во всяком случае, мои первые математические «успехи» в 43 школе навевали грустные мысли. В какой-то момент я даже начал сомневаться, что с такими успехами поступлю в институт.

Ирину Николаевну всегда окружала некая аура исключительности. Безупречная, гордая и прямая осанка, неторопливость в движениях, чувство собственного достоинства – все это действовало гипнотизирующе. Обращаясь к собеседнику, она редко поворачивала голову. Чаще предпочитала повернуться всем корпусом, что придавало ее движениям академическую солидность. Иногда могла повернуться на каблуках. Ее руки, как правило, всегда были опущены и неподвижны, и только кисти рук небольшими движениями сопровождали те или иные эмоции. Одевалась просто, возможно даже простовато, но в сочетании с чувством собственного достоинства это подчеркивало ее интеллигентность. Еще бросались в глаза подтянутость, спортивность, дисциплина, ответственность.

Ирина Николаевна потрясающе умела держать паузу. Она входила в класс, проходила мимо доски и, повернувшись к классу лицом, молчала. Могла молчать очень долго. Она ждала, пока закончатся все разговоры. Ждала, пока прекратится любое движение. И только когда все застывали как по команде «замри» она разрешала своим ученикам садиться. Урок рассказывала тихо, стараясь говорить еще тише, если в классе появлялся малейший шум. Если шум не стихал, она замолкала и в упор смотрела на того, кто мешал ей вести урок. Смотрела и молчала. Потом могла небрежно, как бы между делом, так «высказаться», что впору было сквозь землю провалиться. 

Я был очень удивлен, когда увидел в походе совсем другую Ирину Николаевну. На одном из уроков она вдруг пригласила нас поучаствовать в соревнованиях по ночному ориентированию. Вел группу один из ее учеников, кажется из МИФИ или МФТИ, и для нас, участников этого похода, «математичка» Ирина Николаевна Деева вдруг предстала в образе заботливой наседки. Ночь выдалась дождливая и до самого утра мы плутали по густому темному еловому лесу промокшие до нитки, время от времени отмечаясь у контрольных пунктов и делая короткие передышки. Ирина Николаевна в походной одежде и с рюкзаком за плечами все время шла замыкающей, наблюдая за тем, чтобы никто не отстал и не потерялся в темноте. Она то помогала нести какие-то сумки, то заставляла перекладывать вещи в рюкзаках, чтобы они не травмировали спины, то заставляла переодеваться, то угощала нас горячим чаем с бутербродами, наконец, постоянно подбадривала, поскольку все сильно устали. Под утро мы вышли к костру, сложенному из двух огромных бревен. Это был последний контрольный пункт. Возле костра было тепло и светло, хотелось спать, и не было больше никакого желания двигаться. Устав не менее других, Ирина Николаевна все же уговорила нас продолжить путь – нужно было возвращаться к электричке.

Ночное ориентирование, однако, совсем не отразилось на уроках математики. На уроках мы вновь увидели все того же учителя – принципиального и строгого. И однажды я на себе испытал то, как Ирина Николаевна может «пригвоздить» за недостаточное знание предмета. Было это так… В десятом классе я начал готовиться к поступлению в МВТУ им.Баумана и ходил туда на вечерние подготовительные курсы. На курсах проводились занятия по математике, физике и русскому языку. Три раза в неделю по три часа были довольно приличной нагрузкой к ежедневным занятиям в школе. В какой-то момент стало сказываться утомление, и вот на одном из уроков Ирина Николаевна вызвала меня к доске. Пример решить я не смог и услышал буквально следующее: «Я-то думала, что человек ходит на курсы в Бауманский и в его голове что-то прибавляется…». Понятно, что после таких слов я вернулся на свое место изрядно покрасневшим.

Впрочем, уже на одном из следующих уроков Ирина Николаевна предложила свою помощь классу в форме дополнительных занятий. Прозвучало это предложение именно как «помощь классу». И это тоже очень точно характеризует Ирину Николаевну, как учителя. Для нее не существовало любимчиков или отстающих, она ко всем своим ученикам относилась одинаково ровно, и в данном случае предложила помощь так же безлично. В действительности, эти дополнительные занятия стали функционировать как самый настоящий математический кружок, и в его рамках можно было приобщиться к более сложной математике, иногда выходившей за рамки школьной программы. 

Обычно присутствовало несколько человек. Сама атмосфера на дополнительных занятиях была совершенно другой. Это был непрерывный доброжелательный диалог учителя с учениками, позволявший точно определять проблемные разделы математики, и тут же тщательнейшим образом «раскладывать все по полочкам», чтобы не оставалось никаких неясностей. Ирина Николаевна фактически беседовала с нами на математические темы и постепенно, шаг за шагом, приучала нас математически мыслить. Это было не просто полезно, но и очень интересно. Например, она могла сформулировать некую «головоломку» и потом спросить «Какие будут идеи?». Советовала сначала предложить примерный план решения, а затем протягивала мел и шутя командовала «Вперед!». Происходил, по сути, мозговой штурм, в котором мог принять участие любой желающий. Постепенно «головоломки» усложнялись и занятие уже походило на самую настоящую конференцию, сопровождавшуюся определением целей и итогов.

Для нас, посещавших математический кружок два раза в неделю, такая демократичная форма занятий оказалась очень эффективной. К моменту окончания школы, на последнем дополнительном занятии, Ирина Николаевна сказала присутствующим - «За ваш выпускной экзамен я совершенно спокойна». Вообще, благодаря Ирине Николаевне, в нашем классе очень многие хорошо знали предмет. Сам я получил на выпускном экзамене по математике «отлично» и с аналогичным успехом написал вступительный экзамен в Бауманский.

Потом была учеба в МВТУ им.Баумана. Затем второе высшее образование - факультет «Вычислительной математики и кибернетики» МГУ им.Ломоносова. Диплом, в котором было написано «математик». Кандидатская диссертация в области авиационных двигателей, которая была бы немыслима без глубокого знания математики. Математика стала для меня чем-то большим, чем научная дисциплина, она стала философией. 

 

Сегодня мне хотелось бы вернуть в родную гимназию долг благодарности в форме нового математического знания. «Диаметр окружности единичной длины равен отношению золотой пропорции к ее экспоненте». Под единичной длиной здесь понимается «иррациональная единица», которую я определил как J=1,0079… Простой вывод этого соотношения на основе чисел ряда Фибоначчи я недавно опубликовал в архиве препринтов Лос-Аламосской национальной лаборатории США, который находится сегодня в Корнелльском университете. Я не случайно упомянул философию. Уверен, что в гимназии и сегодня работают кружки. В традициях Ирины Николаевны предлагаю еще одну «головоломку». Каким образом данное соотношение связано с физикой, химией и биологией? Две подсказки. Золотая пропорция Ф=1,6180… и числа Фибоначчи теснейшим образом соотносятся с объектами живой природы. А значение иррациональной единицы с высокой точностью совпадает с хорошо известной относительной величиной - атомной массой водорода. И еще раз низкий поклон Ирине Николаевне Деевой, научившей меня мыслить математически.

 


Андрей Злобин, II параллель
выпуск 1977 года, 10 «А»

 


 

 

Вспоминает Т.И.Данилова

"Если что-то в классе не так - виноват учитель"

 

 

Прочитала воспоминания Андрея Злобина об Ирине Николаевне Деевой, и все в душе затрепетало. Спасибо Вам, Андрей, за этот трепет, за Ваши воспоминания. Мне захотелось тоже записать свои мысли об этом удивительном человеке. 

Я пришла в школу № 43 в 1983 году абсолютно с улицы, по совету проходивших мимо девочек-старшеклассниц . До этого я уже три года проработала учительницей математики в одной из школ Орехово-Борисово, считала, что определенный опыт у меня уже имеется.

В тогдашней 43-ей школе работали прекрасные учителя. (Это не значит, что сейчас хуже – просто они были другие). Назову некоторых: Ирина Николаевна Деева, Маргарита Аминадовна Гинзбург, Юлия Романовна Хайкина, Роза Александровна Новосельцева, Валентина Григорьевна Смирнова. Они были опытные, знающие, а главное – увлеченные своим делом, с энтузиазмом отдающие детям все силы, знания и время. Большинство из них работало в школе с первых дней ее существования. 

Среди них совершенно особое место занимала Ирина Николаевна. Сначала она казалась мне абсолютно неприступной, жесткой и вместе с тем так много знающей, что достичь этого не представляется возможным. Когда я пришла в школу, Ирина Николаевна преподавала уже 32 года. Тогда мне казалось это совершенно невероятным! Я очень робела в ее присутствии.

И вот я впервые у нее на уроке. Классы тогда были большие – 37-38 человек. Но на уроке Ирины Николаевны просто звенящая тишина; кажется, что никто не дышит. И в этой тишине ее голос - твердый, но тихий, заставляющий думать всех, чётко следить за ее объяснением и ответами одноклассников. Невозможно было даже представить, чтобы кто- нибудь отвлекся, посмотрел куда - то в сторону. Напряжение на уроке было колоссальное. Я сидела и жутко боялась, что меня сейчас вызовут к доске, а я не смогу ответить. Но больше всего потрясало, как выстроен был весь урок и отдельные его этапы; как подобрано каждое задание. Я уже тогда понимала, что каждый пример или задача у Ирины Николаевны попали в урок не случайно, а именно это то задание, которое давало возможность наилучшим образом отработать определённые навыки и показать ребятам все ‘’подводные камушки ‘’ в этой теме. А её система вопросов! Она засыпала ими учеников. На уроке вопросы возникали как бы между прочим, но на самом деле они продумывались Ириной Николаевной дома очень тщательно, были результатом ее кропотливейшей подготовки к урокам. 

Первый посещенный у неё урок так потряс меня, что я подумала: « Вряд ли я так когда-нибудь смогу. Это очень высокая планка. Я не потяну работать в этой школе.» А Ирина Николаевна подошла ко мне и просто спросила: «Какие ошибки я допустила сегодня?» Я что-то пролепетала в ответ, но потрясение утроилось. 

А потом мы подружились. Несмотря на большую разницу в возрасте наши отношения вскоре стали очень теплыми, душевными и искренними. Я относилась к Ирине Николаевне как к старшему товарищу , близкому другу; советовалась с ней по любому поводу, забегала к ней в кабинет почти каждую перемену (наши кабинеты находились рядом). Она немного опекала меня, оберегала от разных неприятностей (иногда я узнавала об этом случайно), а самое главное – она очень старалась передать мне свой колоссальный опыт, щедро делилась накопленными за многие годы ценнейшими методическими материалами.

Ирина Николаевна была строгим учителем, даже очень строгим. Она была беспощадна к лентяям, не шла ни на какие компромиссы. Все знали, что никто не получит у нее «3» по математике, если заслуживает «2». Сколько ей это стоило здоровья! Но никто не мог убедить ее поставить какому–нибудь разгильдяю «3-» до тех пор, пока тот не овладевал необходимыми знаниями. Она говорила: «Математика – это тот предмет, который лучше всего приучает к трудолюбию. Так вот пусть трудится, сдает тему, тогда получит 3 ». 

Работала она, кажется, по 20 часов в сутки. Она всегда уходила из школы одна из последних, ее дополнительные занятия заканчивались часов в 6-7 вечера, а свет в ее окнах гас еще позже. Потом она ехала домой и тщательнейшим образом готовилась к урокам на завтра. А еще тетради! Я ни разу не слышала, чтобы Ирина Николаевна кому-нибудь отказала в помощи, она никогда не жалела времени на многократное разъяснение трудных мест разным ученикам, но к халтурщикам была непримирима. Я, много раз бывая на её уроках, каждый раз поражалась, почему это у Ирины Николаевны никто не забывает принести на урок карандаш, линейку, ластик; никому не приходит в голову прийти на урок без тетради или без домашнего задания. Ответ прост: она собственным примером задавала такую планку ответственности и добросовестности, что никто не мог себе позволить сделать что-то не так.

Да, она была строгим учителем. Но имела на это полное право, т.к. прежде всего была очень требовательна к себе. Вспоминается такой случай. Как-то я зашла, как обычно, после уроков к Ирине Николаевне. Она сидела за своим столом очень грустная, какая-то понурая. Перед ней на столе лежала стопка тетрадей. На мой вопрос: "Что случилось?" - ответила: "Очень плохие результаты контрольной работы в 10 классе. Вот сижу и пытаюсь понять, где я сплоховала, что сделала не так". Я, конечно же, стала ее успокаивать: "Ну что Вы, Ирина Николаевна. Может быть, у класса был неудачный день - зачеты, контрольные. Надо в этом разобраться." Она ответила очень резко: "Действительно, надо разобраться в моей плохой работе. Других причин быть не может." Этот разговор я запомнила на всю жизнь и теперь твердо знаю, что если что-то в классе не так - виноват учитель. 

А вот другой пример. В первый же год моей работы Ирина Николаевна попросила меня решить задачу, которая у нее не получалась. Я немного струсила: "А вдруг не смогу?" Пришла домой и сразу стала решать. Задача оказалась не такой уж трудной, но не стандартной. Решив, я позвонила Ирине Николаевне, рассказала способ решения. Поблагодорив, она сказала очень жестко: "Ну, какой же я чайник! Могла бы и додуматься." 

Учила Ирина Николаевна великолепно. Она умела самый трудный материал разложить по полочкам, спокойно вела ребят по дорогам математики от простого к более сложному, особо задерживаясь на трудных местах и различных способах решения одного и того же задания. Всё было не случайно, во всём ощущалась взаимосвязь. У нее невозможно было плохо знать математику. Другое дело, чего это стоило и ей, и ребятам. Учиться у нее было очень трудно. Но зато экзаменационные работы учеников Ирины Николаевны заметно отличались от всех других работ. И каждый проверяющий понимал, что так научить может только настоящий профессионал, учитель с большой буквы. Таким и была Ирина Николаевна Деева.

Много раз я наблюдала, как очень строгая учительница после уроков превращалась в необыкновенно заботливого человека. Как сейчас вижу, как Ирина Николаевна разговаривает с каким-то мальчиком, подробно расспрашивает его о маме, сестрёнках, подбадривает, улыбается, что-то советует. Куда девалась её неприступность и невероятная строгость?

Помню, как какой-то класс, который учила Ирина Николаевна, собирался в поход. Будучи заядлой походницей, она долго и терпеливо рассказывала ребятам, как надо в лесу оберегаться от простуды, от клещей; что взять с собой, как вести себя в различных ситуациях. А на следующий день привезла из дома какие-то плёнки от дождя и турковрики, которых, как ей казалось, у ребят не хватало. Она была очень внимательным и заботливым человеком.

Надо заметить, что к молодым учителям Ирина Николаевна относилась как-то особенно внимательно, я бы даже сказала, по-матерински. Вот один из примеров её потрясающей заботы. Однажды вечером мы разговаривали по телефону. И вдруг она говорит: "Танюшка (она всегда меня называла именно так), а ты что-то хрипишь, я слышу." Я сказала, что ничего страшного, попью тёплого молока. Каково же было моё удивление, когда назавтра после 1-ого урока Ирина Николаевна вошла ко мне в кабинет с восьмисотграммовой банкой малинового варенья. Я сразу же представила себе, как рано утром, стоя в переполненном вагоне метро (а жила она на Кутузовском проспекте), держа в руках сумку с тетрадями, Ирина Николаевна везла мне это варенье. Тогда, в самом начале 90-ых, это было настоящее богатство. Я попыталась протестовать, но по её строгому взгляду сразу поняла, что отказываться бесполезно. 

А потом Ирина Николаевна заболела. Когда я пришла к ней в больницу, она сразу же сказала: "У меня к тебе есть немало просьб." Я с готовностью согласилась всё выполнить. И тут она стала перечислять: "Соседке справа надо сделать то-то, соседке слева то-то, а соседке у окна необходимо помочь встать." Когда всё было выполнено, я спросила: "Ирина Николаевна, а что надо сделать для Вас?" и услышала: " Да у меня и так всё в порядке." В этом она была вся.

Будучи кристально честным и порядочным человеком, Ирина Николаевна ненавидела всякое лицемерие и чинопочитание. Это ей было просто чуждо. Никогда она не пыталась скрыть или как-то сгладить своё неприятие какого-то неблаговидного поведения. Для неё вообще не существовало ничего, что могло бы заставить её переступить через какие-то правила и жизненные принципы.

Помню её последний урок. Она уже очень плохо себя чувствовала. Видимо, было совсем плохо. Так плохо, что она попросила меня, на всякий случай, посидеть у неё на уроке. Ирина Николаевна вела урок как всегда стоя, прямая и подтянутая. Ничто не выдавало её состояния. Только голос звучал тише обычного. Когда звонок прозвенел, и все дети ушли, Ирина Николаевна буквально рухнула на стул и сказала: "Всё, больше не могу." Через час её увезли на "Скорой". 

А потом было множество телефонных разговоров. Она не жаловалась, хотя наверняка понимала свое состояние, которое ухудшалось с каждым днем. Последний разговор был какой-то особенный, как будто Ирина Николаевна чувствовала, что больше уже у нее не будет возможности сказать что-то очень важное. Она очень подробно расспрашивала меня о моей маленькой дочке, а потом вдруг сказала: "Знаешь, я в своей жизни все сделала неправильно." Я не знаю, что именно она имела ввиду. Может быть она пересмотрела свое отношение к каким-то людям или своим поступкам, может быть сожалела о том, что не создала семью. Это останется тайной... 

Но думаю, что главное она сделала правильно - прожила жизнь честно и самоотверженно, думая прежде всего о других людях, и тысячам своих учеников не только привила интерес к математике, но и научила относиться к любой работе очень честно, жить открыто и благородно.

И сегодня, спустя уже 15 лет, очень хочется сказать ей: "Низкий Вам поклон, дорогая Ирина Николаевна!" И вечная память... 


Татьяна Ильинична Данилова
Учитель математики 43 школы и гимназии 1543

 

 

 


Раздел "Незабытое"

Главная страница сайта