С Вадимом мы познакомились в самом конце нашей учёбы. Пришёл он к нам в начале 11-го класса. Наверно, можно представить, что это означает. Выпускной год, все уже к другу за три года притёрлись, привыкли, свои традиции, свой стиль поведения, свои шутки, свои компании. Все уже смотрят на пол-глаза в вузы, и совершенно действующую систему менять не хотят. И тут приходит он. Не знаю уж, как он очаровал учителей, что они решились человека на последний год взять. Да и что его самого на такой шаг, довольно отчаянный, толкнуло? Небольшого роста, с самой заурядной внешностью. Как сейчас помню, он очень старался влиться в коллектив. Пытался перенять какие-то традиции, подключиться к общим делам. У нас же гуманитарный класс был, собственное литературное творчество было в почёте, в тренде, как бы сказали сейчас (даже когда Сергей Менделевич Глаголев дал нам задание написать стихотворение про паразитических червей, мы не дрогнули). Вадим и здесь пытался поучаствовать. Он увлекался фантастикой. Приносил на занятия огромные тетради, исписанные прозой в западном стиле, напоминающей не то Чейза, не то еще кого. Иногда что-то зачитывал вроде "Сэр, помилуйте, но я же ехал со скоростью 80 миль в час!". Но не то это было. Не на том нас воспитывали. На истории что-то твердил о красных кхмерах, что никого из нас толком не интересовало. Не получалось у него влиться, и так и не получилось! Я думаю, он и сам это понимал, и наверно, это было незавидное ощущение. Но и мы не стремились помочь ему с этим. Нет, не то чтобы мы его унижали, издевались или открыто пинали, но "отодвигались", как в метро от бомжей подальше отсаживаются, не говоря им ни слова. Выслушивали, кивали и отворачивались. За глаза, естественно, отводили душу, стишки всякие сочиняли, подглумливались над ним помаленьку и не помаленьку. 

За всё это и сейчас стыдно. Совестно. Я, к сожалению, даже не уверен, что нашёл бы в себе силы поступать иначе, если бы 17 лет вдруг отмотались назад. Просто чувствую, что как-то скверно это было, неправильно. Естественно, что после выпуска толком с ним никто не общался. И о смерти-то его мы узнали случайно из воспоминаний, размещенных в Интернете абсолютно нам не знакомым человеком.

Антон Лысков, выпуск 1996 года