Нас у папы четверо детей

 Папа и мы, от старшего к младшему (Лена, Маша, Женя, Митя). 2011 год

/ЖЕНЯ/ 

Нас у папы четверо детей. Я и Митя от второго брака, а Маша с Леной – старшие - от первого. Многие удивляются, как это возможно: папа и его новая жена крепко дружат с первой женой и ее новым мужем… Но в нашей семье все именно так: каждый имеет по две пары настоящих родителей. Когда они отдыхали все вместе, на вопрос «А с кем вы тут?» Галина Петровна без тени иронии отвечала: «Это первый муж, а это второй» - чем вызывала всеобщий восторг и восхищение.

Все надежды выучить меня математике папа оставил давно, ещё до школы. Он писал учебник, задачки проверял на нас с мамой. Одна из задачек была про детей, которые собирали грибы, и на вопрос, кто же собрал больше, я без колебаний твердо ответила: «Девочки, конечно». Папа ликовал: «Да! Верно! А как ты рассуждала?» - «Пап, ты чего? Девочки же внимательнее». Тем не менее, конечно, папа и у меня в школе преподавал математику. Я помню коронное «не путай божий дар с яичницей», «ну, бикицер», «не старайся думать так усердно – цвет лица испортится», «XY читается как икс игрек, а не как ты подумал, и третью пиши Z, а не то, что ты хотел» и многое другое… Решая домашнее задание я часто просила объяснить мне что-то еще раз, потом еще, на что слышала, что мне «объяснять бесполезно», «не переживай, в крайнем случае выйдешь замуж». Это было обидно, я парировала: «Просто ты хреновый учитель.» Он хохотал, тогда в ход шло самое страшное оружие: «Тогда я пойду к маме, она в отличие от некоторых умеет объяснять математику»… Потом на уроке звучало: «Интересно, такое бездарное решение задачи принадлежит Букиной старшей или Букиной младшей?» Класс смеялся, и я в том числе.

То, насколько папа крутой учитель, я поняла много позже, окончив институт и начав работать. Я поняла, что он смог привить вкус к решению задач, научил преобразовывать жизненные задачи в математическую модель и раскручивать решение. Именно он научил меня докапываться до смысла, не тупо зубрить, а понимать, откуда растут ноги. Папа никогда не долбал математикой, он видел, кто из детей имеет к ней способности, а кто нет, и никогда не мучил попусту. Манеры объяснять через хохму, юмор, я не встречала больше нигде, и от знакомых о таковых преподавателях не слышала. И конечно, папа научил честности. Он был очень честным человеком и с собой, и с окружающими.

Учебник для начальной школы – проект, принесший известность, воодушевивший его в тяжелые перестроечные времена, сделавший фамилию Гейдмана в некотором смысле брендом. История появления данного проекта в моей памяти отложилась такая: кто-то из учеников решил открыть своё издательство, для этого нужно было напечатать хотя бы одну оригинальную книгу, и они предложили папе сделать учебник, а он согласился. Почему для начальной школы, когда он был учителем средних и старших классов? Потому что папа всегда говорил, что дети ничего не понимают именно из-за пробелов в начальном образовании. Я хорошо помню, как домой приходил Максим Дубах и показывал иллюстрации – потрясающие рисунки, веселые, необычные, выполненные в акварели! После скучных советских изданий это было как фейерверк. Задачки для учебника проверялись и на мне, и на маме: если мама решала, задачка считалась простой и выбрасывалась, если же мама не могла ее решить, включалась в 1 или 2 класс. До сих пор люблю листать этот учебник, решать задачи со спичками, рассматривать картинки Максима.

Сейчас, после папиного ухода нет боли: он успел все рассчитать, всех подготовить. Математический расчет пригодился и тут. Как будто даже даты выбраны специально: 1939-2019. Девять - красивое число…

/МАША/ 

Нас у папы четверо детей. Разница у меня со старшей Леной 9 лет, с Женей 12, а у младшего Мити с Женей 7. Все знали разного папу, в разные его периоды жизни. Интересно рассказывать о нем друг другу. 

Сейчас, когда папы нет, знаю, что можно позвонить Мите, спросить, как решается задачка и поболтать про топологию, за эмоционально-иррациональной поддержкой к Лене, за критикой, прямотой и здравым смыслом к Жене. Есть и боль утраты, она скорее физическая. В тонком плане есть ощущение легкости, света и благодарности. Как приятная щекотка. 

В моем детстве мама много работала, а папа сидел после школы дома, занимался с учениками и хозяйством. Гладил белье, готовил, меня занимал задачками. Я думала всегда, что это игра такая - решать задачки. Играл со мной в машинки, конструкторы, кубики, показывая красоту геометрии, физические эксперименты и глубокую математику. Вероятность и комбинаторику он «обыграл» со мной в 6 лет. Теорию чисел точно уже помню со второго класса. И много-много красивых вещей. Ряды, последовательности, единственность, площади. Это философия математики. Учил считать в магазине и торговаться на рынке. Это, правда, просто, красиво и естественно. В школе этому учат редко. Зато он много отразил этого в учебнике для начальной школы. Жаловался, что учителя и родители не понимают. Им кажется, слишком сложно или, наоборот, просто для ребёнка. А сами этой культурой и языком не владеют и красоты не видят. А там очень глубокий смысл в формировании мышления. Кстати, учебник папа решил писать из-за Петерсон. Очень разозлился на её первый учебник. Там были решения задач по алгоритмам и ни одной текстовой. С его слов, конечно. И по одной из его версий. И тут он засел. Это был классный период перестройки. Есть нечего, на кухне куча тараканов, что сразу не зайдешь и ждешь пока разбегутся. Много творчества. Он проверял свои задачи на мне, на Жене, потом на Мите. Сидел за столом и вырезал, рисовал. Говорил всегда ученикам: «решайте руками»!

По молодости БП на учеников, репетируя дома, шутил и орал, они плакали, ржали и поступали в ВУЗы. Потом помудрел, и стало спокойнее. Но вопли доставались даже внуку! Я шутила, что такие занятия омолаживающе на папу действуют. Честно говоря, не думаю, что такие страсти кого-то травмировали. Скорее это был эмоциональный окрас. 

Готовить меня учил папа. Коронные блюда -это борщ, ленивые вареники, творожная запеканка и варенье. В голодную перестройку коронное варенье было черноплодка с яблоками. Когда приходили ученики домой, дежурное блюдо было гренки с сыром в духовке. А в школьных столовых всегда орал, что все воры. Работая завучем, считал, что накормить хорошо детей - это его ответственность. 

Родители были очень темпераментные люди. Папа женился на своей первой выпускнице. Мама была красоткой-блондинкой и ещё лучшая на мехмате, редкое сочетание. Дома ругались по-итальянски. Потом общались как ни в чем не бывало. Летом возили целые параллели на археологические раскопки. Дети работали. Вывозили 100-110 человек. Жили в палатках. Кормили всех с костра. Папа орал на весь лагерь. Следил за едой. Убивал всех на месте без суда и следствия. Мама, человек суперответственный, тоже ураганила, следя за старшеклассниками. Зато я не помню несчастных случаев. А у меня был рай. Меня оставляли в покое. Я в 5 лет вычислила, что надо появляться вовремя на завтрак, обед и ужин. И всё. Спала в восьмиместной палатке с едой. Потому что не боялась крыс и мышей, которые грызли коробки. Шаталась по лесам. Катила детям на раскопки бидоны с водой. Это яркие воспоминания. На поминках папин ученик сказал: «Я вас хорошо помню. Вы ходили в одних трусах, а сменные для купания БП носил на голове как панаму и заодно сушил». 

Дома останавливались друзья, знакомые. В маленькой двушке мы жили четвёртом. Помню спала неделю на полу у нас с сестрой семья армян. Приехали в Москву дочку лечить. Потом много лет приходили посылки с семечками.

У меня было открытие, когда повзрослела, что бывает усталость, скука, тоска, лень. Я этого дома не видела. Видела интерес, любопытство, страсть, споры. Я уехала из дома в 26 лет и видела, как БП работает дома. Папа готовился к каждому уроку по полтора часа. Писал подробный конспект, перелистывая свои прошлые, штудируя книги и последние издания задач. К каждому классу он выстраивал свою логику. У нас первый раз дал векторный метод решения в самом конце 11 класса. И мы купались в планиметрии и стереометрии. БП носился по классу, ругался, радовался и веселился. И это просто урок геометрии. Мы ржали до слез. Решали на уроке немного. Да и на дом тоже немного задавал. Просто я потом поняла, что подборка его задач была особенной. Порой в примере, который решался в пять строк, могло быть две-три идеи. Сейчас смотрю как детей учат. Писанины много, идей почти нет. 

Папа никогда не рассказывал мне решения задач. На уроке тоже разбиралось не все. Он говорил, что важна задача, а не решение. И она решалась. И это было очень приятно. 

Папа дрался... БП был физически слаб, но бил первым. Впадал в аффект. Поэтому его боялись. При фразе: «Ах ты, еврей…» в автобусе сразу врезал. Однажды, в перестройку захожу в подъезд. Смотрю молоко разлито... Прихожу домой... Папу избили двое. Сказал, что говорил: «только по лицу не бейте». И не били. Так и не поняли за что и кто мстил. Своим острым языком обижал многих. 

До сих пор у папиных дочек в лексиконе фигурирует слово «жопа». Митя это не перенял. Куча выражений и слов из фени. Я недавно узнала, что это не очень прилично. Папа же так говорил! «Провафлил», «закрой свою вонючую гембу», «на стреме», «сбагрить», «в ажуре», «устроить разгон». Не буду словарь переписывать. Это было связано с тем, что интеллигенция прошла лагеря и это было достойно так разговаривать. Вот я и думала, что мат- это очень неприлично, а сварганить обед, расчухать задачу это ништяк. Меня дети иногда спрашивают, что это значит. А когда полезла в словарь поняла! Вот она интеллигентская культура после репрессий и лагерей!

У папы было невероятное «чуйка». Звонил и общался редко, но если звонил, значит что-то не то со мной. То же с близкими. Как чувствовал! Я понимала, так - папа звонит, наверное, что-то совсем плохо, что-то делаю не так. Внимательно к своей жизни! Меняем свою реальность! Я думаю, что этот «взор» получали и многие ученики.
Папа говорил, что боялся перемен в жизни, чиновников, воров, предательства, и еще кучу всего. А смелость- это когда боишься и действуешь. Учил детей быть смелыми, помогал испуганным. Это было очень важно для него. Учить детей бросать вызов через пример, поддержку или поощрение. 

Когда-то запомнилось: «смерть – это экзамен к которому мы готовимся всю жизнь.» Папа все делал основательно. К этому экзамену тоже готовился… Очень легкое и светлое ощущение было после ухода. Конечно, прихватывала и отпускала такая почти физическая боль. А с другой стороны ощущение, которое у меня осталось от папы толкает радоваться, творить и любить, быть неравнодушной и счастливой.