45 лет с БП
/Владимир Богачев, профессор мехмата МГУ и матфака ВШЭ, 
выпускник школы №19 1978 года/ 

Бориса Петровича Гейдмана я узнал в 1974 году, когда он набирал новый математический класс в средней школе №19 в Новых Черемушках. Это была обычная окраинная школа, недавно построенная в интенсивно развивавшемся районе, большинство жителей которого были переселены в новые панельные пятиэтажки из самых разных мест Москвы, в основном из бараков и коммуналок. В частности, наша семья была переселена туда с Маросейки, где мы жили впятером в комнате в большой общей квартире с населением в 27 человек. Впрочем, переселили нас не из-за большого числа жильцов, а просто потому, что в нашем очень старом доме обрушился потолок (помимо возраста дом был ослаблен и тем, что во время войны в соседний дом попала мощная авиабомба). До школы мне было пешком всего несколько минут, школа мне нравилась, поэтому я решительно отверг совет, данный моим родителям учителем физики о переводе меня в математическую школу на Академической. Мне казалось просто ужасным ездить в школу на метро. Математикой тогда я интересовался на уровне участия в районной олимпиаде и чтения книжки Перельмана. Легко получал пятерки и впервые понял, что бывает какая-то более сложная математика, когда бывшие ученики Бориса Петровича Игорь Артамкин и Миша Цфасман стали вести в нашей школе вечерний кружок, где происходил также и отбор в новый седьмой класс. Тогда я видел и самого БП, как его все называли, но реально познакомился с ним уже осенью после начала занятий. 

До встречи с БП я полагал, что знание школьной математики заключается в умении воспроизводить по памяти материал из учебника, решать довольно банальные задачи из него и, что особенно важно, писать ответы в правильных клетках с правильной стороны страницы. Поэтому, впервые вызванный Гейдманом к доске на геометрии, я был совершенно сражен тем, что надо было отвечать на какие-то его вопросы по доказательству теоремы, которое я знал по учебнику наизусть. Однако в учебнике не было ни его вопросов, ни тем более ответов на них. Получив 2 вместо обычных 5, я как-то сразу понял, что мы попали в другую лигу и что началась совсем другая жизнь. Через подобное быстрое отрезвление прошли все одноклассники, оно оказалось весьма полезным и решительно настроило нас на серьезную работу. 

Здесь уместно сказать, что само появление матклассов в нашей самой обычной школе стало для нас фантастически счастливой случайностью, явившейся, однако, результатом события печального: известного разгона знаменитой Второй школы. Именно поэтому в школу №19 пришли и некоторые другие замечательные учителя: историк Юрий Львович Гаврилов, англичанка и наша классная Инесса Евгеньевна Точилина, выдающийся преподаватель физики Валерия Александровна Тихомирова. Важным было и наличие более старшего класса БП, где были ребята из Второй школы, а также следующего за нами класса. Все это приводило к осязаемому существованию математической параллели. 

Сейчас, по прошествии почти полувека, кажется, что такая математическая школа №19 просуществовала совсем немного, наверное, мало кто помнит о ней (хотя для наших классов это был значительный отрезок жизни), но тогда она вполне заявила о себе, ученики этих математических классов стали появляться среди призеров математических и физических олимпиад Москвы, успешно соревноваться со знаменитыми матшколами типа №57 и №2. Впрочем, Борис Петрович не культивировал соревновательную и олимпиадную математику, хотя всегда советовал участвовать в таких мероприятиях. Более того, было совершенно очевидно, что он комплектовал свои матклассы вовсе не по спортивному принципу. Теперь я совершенно ясно вижу, что он стремился создавать гармоничные коллективы, и это ему удавалось. В нашем математическом классе были ребята с ярко выраженными гуманитарными наклонностями, ставшие большими профессионалами в гуманитарных областях. При этом БП как-то очень хорошо чувствовал про каждого ученика, каков должен быть спрос именно с него. Но и для склонных исключительно к математике или физике образование было весьма разносторонним. Многим памятны великолепные факультативы Юрия Львовича по истории, проникновенные уроки литературы Светланы Григорьевны Никитиной и созданная Инессой Евгеньевной подгруппа английского, учившаяся по программе спецшколы. Теперь, бывая в Лондоне, я каждый раз вспоминаю, как мы учили тексты про тамошние достопримечательности, точно зная, что увидеть их воочию столь же вероятно, как слетать на Луну. 

Важной частью этой общеобразовательной программы БП были регулярные поездки с учениками на всех каникулах. Как сейчас помню замечательную поездку в Ясную Поляну на зимних каникулах. Мы жили в спортзале в школе недалеко от Ясной Поляны (теперь даже не могу вспомнить, где именно), бегали на лыжах впечатляющие дистанции, ходили в саму усадьбу Толстого. Тогда стояли сильные морозы, в длительных лыжных пробегах мерзли ноги, а историк Юрий Львович, также ездивший с нами, проверял, не надеваем ли мы в ботинки полиэтиленовые пакеты для утепления, и решительно убеждал заменять их матерчатыми мешками снаружи. Он объяснял, что при таких долгих катаниях носки в полиэтилене станут влажными, что приведет к обморожению. Конечно, выбор места поездки объяснялся не лыжными возможностями, а тем, что БП очень любил Толстого. Кстати, он это не демонстрировал, но нам была дана возможность прочувствовать дух Ясной Поляны гораздо глубже, чем при обычной однодневной экскурсии туда. 

Особо любил БП Мещеру и Рязанскую землю, мы ездили с ним летом на раскопки в Спас-Клепики, Солотчу, Белоомут, как-то ездили и в ближнее Подмосковье на Десну. Тогда воспринималось как само собой разумеющееся, что в поездках нас где-то селили, хорошо кормили, но сейчас я поражаюсь, как наши учителя все это могли устраивать и сколько сил и времени это у них занимало, ведь возможностей было неизмеримо меньше, чем сегодня. 

Путешествия я очень любил, до девятого класса собирался стать геологом или океанографом и поступать в МГУ на геологический или на географический, не мог понять, куда точно надо, однако БП твердо сказал: «пойдешь на мехмат», и у меня вдруг появилась какая-то полная ясность в голове. Авторитетом Борис Петрович обладал невероятным, первое время в седьмом классе мы несколько побаивались его, но довольно скоро основным удерживающим началом стали не опасения каких-то дисциплинарных мер, а боязнь утраты доверия с его стороны. Вспоминаю, что как-то раз небольшой компанией сделали что-то сильно не то и обсуждали возможную реакцию БП. Один из товарищей успокаивал себя и нас словами «не бойтесь, БП – бумажный тигр». Конечно, когда пришел Борис Петрович, досталось нам прилично, но на самом деле он редко бывал по-настоящему рассержен. Я только один такой случай помню, когда он был до глубины души возмущен нашим поступком. Дело было так: БП провел стандартный матдиктант, по обычной своей системе, когда он диктовал на слух десять вопросов, на каждый из которых давалась 1 минута, причем через 30 секунд вопрос повторялся. Это были вопросы, требующие ответа «да» или «нет», обозначаемого значками + или -. Обычно спрашивалось, верно ли нечто при неких условиях. Например, верно ли, что через всякую точку, не лежащую на окружности, можно провести две касательные к ней, ну или что-то менее банальное, но суть была в том, что надо было проявить внимательность и заметить, нет ли какой засады (например, забытого указания, что точка вне круга, а не просто вне окружности). Засады, однако, бывали не в каждом вопросе, поэтому утверждение вполне могло быть верным, а при наличии времени в несколько минут вообще все вопросы были бы несложны. Тем не менее редко кому-либо удавалось в этом блице все ответы поставить правильно. Через 10 минут давалась команда положить ручки, объявлялись верные ответы и надо было сообщить свои баллы, а иногда БП собирал работы и сам смотрел. Он шутил, что если в диктанте примут участие два милиционера, один поставит все плюсы, а другой все минусы, то хотя бы у одного результат будет лучше многих из нас. И вот в тот раз БП собрал наши работы, положил на стол и вышел из класса, а тут вдруг кто-то сообразил, что последний вопрос мы восприняли неверно и поэтому указали не тот ответ. Сейчас же решили, что вопрос совсем дешевый и будет совершенно справедливо переправить ответы, что и было исполнено. Однако БП это заметил и этим нашим поступком был просто убит, а нам было ужасно стыдно. Большим облегчением стала его короткая и спокойная фраза через несколько минут, что так поступать нельзя ни при каких обстоятельствах. Вообще же надо сказать, что воспитательные речи БП были короткими и емкими. 

Помимо матдиктантов регулярным мероприятием в десятом классе было написание каждые две недели тренировочного вступительного варианта уровня МГУ или Физтеха (с укороченным контролем времени), причем в следующую неделю производился подробнейший разбор решений, а наши работы БП тщательно проверял. Писанием вариантов занимались все, но БП вел еще и еженедельный факультатив для желающих, начиная с восьмого класса. На этом факультативе подробно рассказывались университетские курсы линейной алгебры и математического анализа, а также введение в теорию относительности с элементами римановой геометрии. Столь ясного изложения этих базовых курсов я больше не встречал, да и повторить за БП не так просто; вот сейчас читаю матанализ на физфаке ВШЭ и не могу добиться такого эффекта, как у Гейдмана. Многое из того, что учили позже, подзабылось, а эти базовые вещи от БП запечатлелись навсегда. Читал он по своим записям, а не по каким-либо стандартным пособиям. 

Очень жаль, что Борис Петрович не дошел своими учебниками до старших классов, с которыми больше всего и имел дело, но успел выпустить учебники только для 1-4 классов, так как чрезвычайно ответственно относился к этому делу, считал необходимым создать полную линейку учебников с едиными методическими принципами и продуманными связями, поэтому и начал с первого класса к удивлению многих. Конечно, учебники для старших классов стали бы венцом этой линейки, но времени и сил не хватило. Мне, как автору более десятка монографий по разным направлениям теории меры и функционального анализа, очень хорошо понятно, что труднее и дольше пишется про то, что знаешь лучше. 

Судьба начального отрезка линейки БП была непростой: полюбившийся очень многим учебник был исключен из списка рекомендованных пособий МОН. Это стало результатом интриг мафиозных групп в борьбе за рынок школьных учебников. Не помогли даже заключения экспертной комиссии РАН. Тогдашний председатель экспертной комиссии РАН по математике, выдающийся ученый с мировым именем, академик В. А. Васильев писал: «На мой взгляд, лучший учебник из всего списка – Гейдмана, сочетающий с одной стороны математическую грамотность, большой практический опыт и добросовестность, а с другой – полную адекватность и отсутствие неудобоваримых фантазий». В анонимном отзыве об учебнике Гейдмана, ставшем основой для исключения, единственными серьезными недостатками были отмечены такие: «В учебнике нет конкретных текстов, заданий, направленных на формирование патриотизма, любви и уважения к семье, Отечеству, своему народу, краю. В учебнике отсутствуют задания, способствующие развитию толерантного отношения к представителям различных религиозных, этнических и культурных групп». Вздорность этих претензий не нуждается в комментариях, отмечу лишь, что я читал весь этот отзыв и был поражен количеством языковых ошибок в нем (стилистических, пунктуационных) и его крайне неряшливым оформлением. Он был написан почти под копирку с аналогичного отзыва на другой весьма известный учебник, написанный Л. Г. Петерсон. Учебник Петерсон был запрещен немного раньше гейдмановского, не помогли многочисленные письма протеста, подписанные огромным числом учителей, родителей, просто математиков. Кстати, БП тоже был подписантом письма в защиту учебника Петерсон. Помню, спросил его тогда, считает ли он учебник Петерсон очень хорошим, на что получил такой ответ: «именно потому, что не считаю его идеальным, решил написать свой, но письмо в поддержку, конечно, подписал». Когда вскоре остракизму подвергся и учебник самого БП, я попытался что-то сделать, так как был в то время членом Совета по науке МОН и на заседаниях встречался с руководством МОН. Однако я быстро понял, что это не поможет, как не могла помочь и поддержка В. А. Васильева, с которым я советовался: с мафиями бороться очень трудно. Сам БП просил меня не проявлять большой активности в этом направлении, сказав, что надеется еще немного пожить, а учебник его запускается в Китае. Но хоть и говорят, что мафия бессмертна, кажется, время что-то перетерло, теперь учебники Гейдмана и Петерсон опять дозволены и широко используются. Мнения по ним высказываются самые разные, как и по другим известным учебникам для младших классов (Моро, Истоминой), причем мнения нередко противоположные. Это вполне естественно: так и должно быть, совершенно необходимы учебники, ориентированные как на совсем разные группы детей (и их родителей), так и на весьма разных учителей. Было бы катастрофой навязать всем единый учебник. Кстати, БП умел видеть достоинства весьма разных учебников. Как-то он очень понятно описал мне положительные черты ряда известных учебников геометрии, начиная с Киселева, которого высоко ценил, объяснив также, почему их нельзя совместить в одном учебнике. Поддержание качественной линейки разнообразных школьных учебников математики – важнейшая национальная задача, от успешного решения которой напрямую зависят как поддержание духовно-культурного уровня всего народа, так и сохранение пока еще относительно высокого уровня отечественного профессионального математического сообщества. В отличие от каких-либо чисто математических проблем, эту задачу нельзя решить раз и навсегда, но вклад Б. П. Гейдмана в это дело на обозримую перспективу бесспорен. 

Особым событием в школьные годы для нас были «Праздники юных математиков», проводившиеся в осенние каникулы в Батуми. Незабываемые впечатления! На этих праздниках мы тесно контактировали с ребятами из Пятьдесят седьмой школы, эта дружба продолжается до сих пор. А какие замечательные люди выступали перед нами в Батуми! С классом школы №57 приезжал выдающийся учитель Рафаил Калманович Гордин. Сейчас опубликованы его известные учебники по геометрии, так что каждый желающий может в какой-то мере у него поучиться, а тогда мы персонально получали такую уникальную возможность. В Батуми мы ближе знакомились и с учениками следующего маткласса БП, что лично для меня имело далеко идущие последствия. Именно там я познакомился с Аней Емельяновой, с которой мы поженились четыре года спустя. Так что Борису Петровичу я обязан не только приобщением к математике и поступлением на мехмат, я ему обязан просто всем. 

Когда уходит человек такого масштаба, как Борис Петрович Гейдман, все соприкасавшиеся с ним ясно понимают и просто физически ощущают, что бессмертная личность его никуда не исчезает, а принесенный им заряд добра остается не только для тех, кому посчастливилось лично общаться с ним. Мне кажется, что многие из нас, имеющие дело со школьниками, студентами или просто с собственными детьми или внуками, передают им что-то, доставшееся от БП. 

В год 70-летия Б.П.Гейдмана у Леонида Крутянского: БП, Анна Богачева (Емельянова), Владимир Богачев