Мертвые Души
Мертвые души - Гоголь и дамы.jpg
Мертвые души - Гоголь и дамы.jpg
Мертвые души - Гоголь и дамы.jpg
Мертвые души - Гоголь и Собакевич.jpg
Мертвые души - Гоголь и дамы.jpg
Мертвые души - Коробочка.jpg
Мертвые души - Гоголь и дамы.jpg
Мертвые души - Манилов.jpg
Мертвые души - Гоголь и дамы.jpg
Мертвые души - Плюшкин.jpg
Мертвые души - Гоголь и дамы.jpg
Мертвые души - поклон.jpg

МЕРТВЫЕ ДУШИ

Капустник в 7-и явлениях по мотивам поэмы Н.В.Гоголя.

Действующие лица и исполнители:

                      

Чичиков                                           В.Виленский

Селифан                                          А.Квашенко

Манилов                                          В.Кулагин

Ноздрев                                            А.Волохов

зять Мижуев                                  М.Кренгель[1]

Собакевич                                       С.Шугарев

Коробочка                                       Л.Гуткина

Ключница                                       М.Кукина

Плюшкин                                         Ю.Завельский

Мавра                                              О.Теплова

Гоголь                                              А.Кузнецов

критики                                           Е.Тероганова

                                                           О.Шейнина

дамы                                                 Е.Эткина

                                                           И.Мишарина

Явление 1


(занавес закрыт. В левом углу перед занавесом стоит письменный стол. Перед занавесом появляются два критика)

1-ый КРИТИК. В своей бессмертной поэме “Мертвые души” великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь обличает нравы пронизанного духом крепостничества российского дворянства первой половины ХIХ века. Перед нами разворачивается впечатляющая картина прогнившего царского режима взяточничества, бюрократизма, тупости и жадности помещиков и чиновничества.
ГОГОЛЬ. (Из-за занавеса) Не писал я этого!
2-й КРИТИК. Вот именно! Не случайно произведение названо поэмой. Кто еще из русских писателей ХIХ века так поэтично, с такой любовью описал Русь, ее патриархальность, ее соборность и православность, не побоюсь этого слова. Как прекрасны герои в своих истинно русских чертах характера - здесь и гостеприимство Манилова, и хлебосольство Собакевича, и неторопливость Коробочки, и хозяйственность Плюшкина.
ГОГОЛЬ. (Из-за занавеса) И этого я тоже не писал!
1-й КРИТИК. Разумеется, совсем по-другому расставляет акценты гениальный автор в главном творении своей жизни. Например, в образе рыцаря копейки Плюшкина...
ГОГОЛЬ. (из-за занавеса, плачущим голосом) Ой, ну прекратите! Ну вовсе там не об этом!
КРИТИКИ. (хором) Тогда сами и объясняйте
ГОГОЛЬ. (занавес раздвигается) С удовольствием. (садится за стол, задумчиво) А было все примерно так... В энской гимназии губернского города
N обретался мой скромный герой. Читатель, быть может, упрекнет автора. Опять, мол, скромный герой. Нешто,
скажет, перевелись на Руси богатыри, люди великих качеств и недюжинно внешности. А что же делать, когда при всем уважении к читателю автор не волен грешить против правды. Нет у меня высокого, статного героя. (На заднем плане появляется СОБАКЕВИЧ[2]) Уйди! Сказано – нет, значит, нет. (СОБАКВИЧ удаляется) Был мой герой ростом невысок, однако и не слишком низок... (на сцену вылетает мяч, за ним выскакивает ЧИЧИКОВ в спортивном костюме, ловит мяч и кидает его обратно за кулисы; после чего садится на пол и начинает зашнуровывать кроссовки) не красавец, но и не дурной наружности, не лыс сомнением оглядывая ЧИЧИКОВА), или все-таки…  да нет, не лыс, хотя и не так чтобы слишком лохмат. И то слава Богу! Много развелось в последние годы лохматых, а что с них взять? Какой можно от них ожидать надежности, такой, знаете, основательности, столь нам всем необходимой? Одна вертлявость да ужимки, а попробуй такого на излом - тьфу, одно недоразумение. (ЧИЧИКОВУ) Зашнуровал? Ну-ну, иди, покажись. Вон, какой славный. Нешто нехорош? Кого рядом с ним поставить можно (сзади появляется Собакевич) Слушай, я тебя по-хорошему прошу - уйди. Плюшкина позову, если не уйдешь! (СОБАКЕВИЧ уходит) То-то. Герой пошел нервный, никакого слада с ним нет, не то, что в ХIХ веке. Итак, зовут его Павел Иванович Чичиков. (за сценой грохот и вопль Ноздрева) Ну вот, опять Ноздрев откуда-то сверзился! Вот что, Паша, ты тут сам представься, а я пойду его на место поставлю (уходит, озабоченно бормоча) Глаз да глаз!

Явление 2


(На сцене стоят стол и стулья, как в столовой. ЧИЧИКОВ садится за стол)
ЧИЧИКОВ. Селифан! (появляется заспанный Селифан) Что, деньги привезли?
СЕЛИФАН. Привезли.
ЧИЧИКОВ. А чего Ноздрев орал?
СЛИФАН. Сумку с зарплатой себе на ногу уронил. Ему рублями дали[3].
ЧИЧИКОВ. Ишь ты! Много получил?
СЕЛИФАН. Ну, вы же слышали.
ЧИЧИКОВ. А отчего, Селифан, у нас вечно денег нет?
СЕЛИФАН. А откель им взяться?
ЧИЧИКОВ. А у Ноздрева откель?
СЕЛИФАН. Дык у них же ихние крестьяне есть.
ЧИЧИКОВ. А у меня что? десять деревень да по два раза в неделю.
СЕЛИФАН. Дык то ж не ваши. Вам их на время дают, а Ноздреву и прочим - насовсем. Они, сталоть, с них и имеют. Это не считая поборов - на тетрадки, или там, на кефир.
ЧИЧИКОВ. Ах ты. незадача. А как бы мне тоже, это, на кефир?
СЕЛИФАН. Дык, поздно, барин. Крестьян-то усих, того, пораздавали. У Коробочки, вишь как, тоже своих нет, они и побираются что ни день: усадьбы проверить, али письма господам разнести - зто она все чужих выпрашивает. Сам давеча слыхал, как она Ноздреву говорила, шоб он ей души хоть две отделил, грамотных, а она его за ето кофеем поит.
(появляются КРИТИКИ)
1-й КРИТИК. Гоголь разворачивает перед нами во всей своей отвратительной наготе картину бездушного отношения к живому существу, прихотью судьбы отданному в руки безжалостного крепостника, облагающего крестьян поборами, непосильной барщиной и непомерным оброком.
2-й КРИТИК. Как по-отечески заботливо обходятся гоголевские помещики со своими крестьянами, как благородно относятся друг к другу, как готовы всегда помочь ближнему.
ГОГОЛЬ. (появляясь) Ох, и мороки с ними. (Критикам) Сядьте на место! Родителей вызову! (Критики садятся) Ну что, Паша, обустроился? (За сценой грохот и вопль НОЗДРЕВА) Ну никакого сладу нет! (устремляется за кулисы)
ЧИЧИКОВ. А что, мороки с собственными крестьянами много?
СЕЛИФАН. А кому как. Ноздрев своих, почитай, неделями не видит, пока ему горло прочистить не потребуется.
ЧИЧИКОВ. И что же, не бегут?
СЕЛИФАН. Как не бежать? Только об том годе, почитай, человек пять в Никулинскую губернию ноги сделали к тамошней помещице[4]. А нам и горя мало - все одно новых дадут.
ЧИЧИКОВ. Надо ж... Бегут, говоришь.
СЕЛИФАН. Ну.
ЧИЧИКОВ. Вот что, братец, сходи-ка сперва к Ноздреву, скажи, барин, мол, кланяется, и приглашает компот пить.

СЕЛИФАН. А ну как не пойдет?
ЧИЧИКОВ. Скажи мол, за счет барина. да поживее, а то он, неровен час, в казенную палату поедет заседать.
СЕЛИФАН. Ее же разогнали.
ЧИЧИКОВ. Пошевеливайся, болван, Упустишь - голову сниму.
(СЕЛИФАН уходит. Входит Манилов)
М
АНИЛОВ. Ба! Павел Иванович! Ну где еще в наше время встретишь приятного человека, как ни в столовой.
ЧИЧИКОВ. Какая чудесная встреча!

МАНИЛОВ. И как славно, что помыслы мои как раз в это время стремились к вам, уважаемый Павел Иванович
ЧИЧИКОВ. Чем обязан столь лестному вниманию?
Манилов. Помилуйте, это для меня крайне лестно занимать свои мысли столь деликатным предметом, как вы, даже и не знаю, осмелюсь ли оторвать вас от философских размышлений на пару минут.
ЧИЧИКОВ. Это будут приятнейшие для меня минуты.
МАНИЛОВ. Не владея умением сообщать своим мыслям изяществом, к которому Вы, несомненно, привыкли, осмелюсь потревожить вас вопросом тем более низменного свойства, что предмет оного заключен в спортзале. Не нужны ли вам, Павел Иванович, баскетбольные мячи?
ЧИЧИКОВ. Мячи?
МАНИЛОВ. Именно мячи.
ЧИЧИКОВ. Зачем же мячи?
МАНИЛОВ. Непременно мячи. Будучи обременен по воле начальства спортивными помещениями, страдаю жестоко от укоренившейся в соседях привычки долбать означенные мячи почем зря и превращать их в негодную рухлядь, что вызывает вполне понятное, хотя и не делающееся от этого приятным скопление грызунов, кои амбицией свою полагают оную употреблять для жалкого своего пропитания.
ЧИЧИКОВ. Позвольте, уважаемый, но мячи мне не нужны.
МАНИЛОВ. Ах, как это печально. Все так говорят. Помещик Собакевич, правда - любезнейший человек, не так ли?..
ЧИЧИКОВ. Чрезвычайно любезный.
Голос СОБАКЕВИЧА (из-за кулисы) Эй, как тебя, продам Ноздреву, он тебе, зюнделю, покажет!
МАНИЛОВ. ... так он мне предлагал избавление от сей напасти, предлагая своими силами все это сжечь, но при этом не усматривал гарантий от сгорания спортзала в целом.
ЧИЧИКОВ (задумчиво) Пожалуй, я мог бы вам по-соседски помочь.
МАНИЛОВ. Ах, Павел Иванович
ЧИЧИКОВ. Однако в порядке взаимной любезности...
МАНИЛОВ. Все что угодно. Жизни не пожалею!
ЧИЧИКОВ. А скажите, много ли у вас беглых крестьян?[5]

МАНИЛОВ. Беглых крестьян? Однако же… Позвольте, Павел Иванович, кто же их считает? А и на что вам?
ЧИЧИКОВ. Видите ли, не далее как сегодня с глубокой скорбью рассуждал сам с собою о том, что несомненное возрастание умственного уровня наших подопечных приводит к ослаблению географических свойств их натуры, за каковые свойства полагаю себя некоторым образом ответственным. Полагаю, что раз сия мысль посетила мой незрелый ум, то уж высокая государева комиссия[6], предполагающая наши места к рассмотрению в ближайшее время, оного не упустит. Вот во избежание и положил себе задачей создать под своим управлением особую деревню с географическими уклоном, подобно тому, как у нас есть деревни математические, биологические и прочие.
МАНИЛОВ. Как это смело, как благородно, уважаемый Павел Иванович, что вы не жалеете сил к вещей нашей славе и процветанию! Я и сам иной раз подумываю, как бы это было хорошо создать, скажем, спортивную деревню! Так и вижу: создать бы, знаете, в подвале кегельбан, а на крыше - волейбольную площадку, и можно было бы там летними вечерами чай, знаете пить и следить какую-нибудь науку, ну, хоть кроссворды отгадывать… Позволю почтительнейше осведомиться, чем мог бы быть полезен в осуществлении этого высокого замысла?
ЧИЧИКОВ. Испытываю затруднения с комплектованием, ибо крестьяне еще в сентябре все разобраны.
МАНИЛОВ. Майский день! Именины сердца! Павел Иванович! Всё, чем владею, повергаю к стопам вашим! Если бы вы согласились взять мою завалящую деревеньку по свое высокое покровительство и сообщить им.
ЧИЧИКОВ. Позвольте, позвольте. сколько у вас там душ?
МАНИЛОВ. В ревизской сказке значится 25.
ЧИЧИКОВ. Живые?
МАНИЛОВ. Живее некуда.
ЧИЧИКОВ. Да на кой они... Видите ли, не имея времени для реальных занятий, полагал бы ввиду приезда комиссии создать такую деревеньку как бы документально, эфемерно, так сказать, для чего и ищу душ, реально не существующих, но числящихся по ревизской сказке. А в обмен на оные, виды ваши непомерные страдания, нашел бы способ избавить вас от ваших Авгиевых конюшен. 
МАНИЛОВ. Позвольте, любезный Павел Иванович, у меня конюшен-то как раз и нет, разве в мужской раздевалке.
ЧИЧИКОВ. Это я образно.
МАНИЛОВ. Именины сердца! Ах. сколь бы прекрасной была жизнь, когда бы не эти старые пузыри. Представьте, Павел Иванович, на освободившихся площадях можно было бы установить столы и открыть эдакое кафе для помещиков, где, от праведных трудов утомившись, можно было бы пить молоко и следить вместе какую- нибудь науку, ну там. первенство МХЛ, философствовать эдак в приятном обществе. И комиссия, узнав о таковом нашем полезном времяпровождении, растрогалась бы и пожаловала бы нас генералами.
ЧИЧИКОВ. Так решено?
МАНИЛОВ. Почту за честь способствовать! А что в рассуждении мячей...
ЧИЧИКОВ. Будут вам и мячи. А что, не станет ли у вас заимообразно сигаретки?
МАНИЛОВ. С прёвеликим бы удовольствием, однако, боюсь, поиздержался.
ЧИЧИКОВ. Не беда - пойдем, стрельнем у Гоголя.
МАНИЛОВ. Деликатнейший человек наш Гоголь, не правда ли? (Обнявшись идут к кулисе. Навстречу как бы выброшенный пинком вылетает СЕЛИФАН, затем появляется НОЗДРЕВ, за которым тащится ЗЯТЬ МИЖУЕВ с выражением крайней глупости на лице).


 Явление 3


НОЗДРЕВ
(Селифану) Софрон! Фетюк! Что ты мне со своим барином! Зюндель[7] твой барин! Сто лет его не видел и еще сто лет не надо. (Мижуеву) Замылил у меня. понимаешь, баскетбольный мяч. Американский! У тебя, брат, такого мяча отродясь не было. Цветной телевизор за него отдал с видиком впридачу. (МАНИЛОВ, пятясь, исчезает).
МИЖУЕВ А откуда у тебя телевизор? У тебя же не было телевизора.
НОЗДРЕВ. Много ты понимаешь! Не было! да у меня их только в ванной пять штук стоит!
ЧИЧИКОВ. Однако.
НОЗДРЕВ. Ба! Чичиков! Вот не ждал! Какими судьбами! Знакомься: зять мой Мижуев. Целый день с ним про тебя говорили. Смотри, говорю, если не встретим Чичикова.
СЕЛИФАН. Чего они дерутся?
НОЗДРЕВ. Молчи. каналья! Смотри, как бы я тебе ушей не накрутил. Ну, Чичиков, натурально, как я жалел, что тебя вчера на баскетболе не было. Представь, встретился мне драгунский капитан. Заспорили мы, кто больше из десяти в кольцо попадет. Увидел он, что моя берет, отвлек меня, понимаешь, а сам кольцо- то и сплющил потихоньку.
МИЖУЮВ. Ты ж сам из пяти раз ни одного не попал.
НОЗДРЕВ. да потому, что он кольцо сплющил. Думаешь, этот твой капитан хорошо играет? да он бы без штанов ушел. Хочешь на спор? Пошли сейчас в зал. Ставлю мои кеды против твоих, что ты у меня и с форой не выиграешь!
МИЖУЮВ. Да меня дома жена ждет.
НОЗДРЕВ. Слабак! Зюндель! Симпампончик! Только и знаешь, как дома сидеть да женой бабиться! Чичиков, смотри, да куда ему! Вахлак! Хватай его! Чичиков, давай с тобой из десяти. Я тебе фору дам.
ЧИЧИКОВ. Да я сейчас только пообедал.
НОЗДРЕВ. Да ты боишься? Мижуев, хватай его! Ату! Ну, не хочешь в баскетбол, давай в футбол. Из десяти по воротам. Я, брат, о прошлом годе на футболе сетку ударом порвал. да меня, если хочешь знать, в “Спартак приглашали. Дасаев[8] узнал - в Испанию уехал. Не буду, говорит, стоять против Ноздрева.
МИЖУЮВ. Так он в «Спартаке» и играл.
НОЗДРЕВ. Фетюк! Понимал бы что. Меня ж во Владикавказ звали. Там женщины, знаешь, какие. Я бы поехал, да тамошний главный мафиози мне пять миллионов дал. Не приезжай, говорит, у меня жена страстная, она в тебя влюбится. Слушай, зятек, возьми мне компоту, у меня с собой мелких нет. (МИЖУЕВ уходит) Чичиков, пошли со мной в поход! Я осенью в Крыму за день по сорок верст отмахивал - не замечал! Пойдем, если ты мужик, а не тряпка, не хватаешься за бабью юбку. Тушенки купим, мускату крымского. Ты, небось, деревня, и не знаешь, что такое крымский мускат. Я другого вина и не признаю. В прошлом году ящик за сто тысяч купил, так за два дня выпил.
ЧИЧИКОВ. Слушай. Ноздрев, у тебя беглые крестьяне есть?

НОЗДРЕВ. А тебе на что?
ЧИЧИКОВ. Да просто.
НОЗДРЕВ Нет, скажи, на что тебе.
ЧИЧИКОВ. Да, думаю, может с тебя за них спрашивают, хотел освободить по старой дружбе.
НОЗДРЕВ А ведь ты врешь! Освободить хотел по дружбе, да какие у тебя друзья. Тамбовский волк тебе товарищ. Ты же мать родную ограбишь! Ты, верно, подлец, продать их хотел!
ЧИЧИКОВ. Ты с ума сошел, кому они нужны?!
Ноздрев. Да ты бы, уголовник, обманом как-нибудь! Эй, Мижуев, хватай его!
ЧИЧИКОВ. (собираясь уйти) Селифан, пойдем!
НОЗДРЕВ. Куда! Ату его! (появляется СОБАКЕВИЧ)

 


Явление 4


СОБАКЕВИЧ. Что за шум, а драки нету?
НОЗДРЕВ. Держи его! У-лю-лю!
СОБАКЕВИЧ. А-а, Ноздрев. Это ты у меня на прошлой неделе котелок взял и не вернул.
НОЗДРЕВ. Я? Котелок? (пятясь) да на что мне котелок? У меня этих котелков два ящика дома стоит.
СОБАКЕВИЧ. Вот я тебя! (НОЗДРЕВ убегает) Мошенник, каких свет не видывал!
ЧИЧИКОВ. Да уж.
СОБАКЕВИЧ. Я таких не люблю. Шумит, шумит, все без толку. Чего шуметь? Я шумных не уважаю. Если в морду, так уж в морду, чтобы зубы веером, а орать-то зачем? Вот сынок у меня, старший, так он, если слышит, что шумят где, так идет туда, и если телевизор - хрясь об пол, магнитофон - хрясь об пол. Очень шума не любит. И я не люблю, у меня в деревне тихо всегда. Если кто чихнет, я сразу указкой - хрясь об стол. По дюжине за день извожу.

ЧИЧИКОВ. Вы уже отобедали?
СОБАКЕВИЧ. Два раза, да разве здесь обеды? Мошенники все. Жулик на жулике сидит и жуликом погоняет. Каши мало дают, мясо - как подметка, да и то подметка побольше будет. Я люблю, чтобы было, после чего в зубах поковырять. Мне если поросенка, так уж целого поросенка, да с кашей, да с салатом. Я же мужик здоровый, крепкий убить могу, если что. Я дома, если скатерть за блюдами видно, обедать не сажусь.
ЧИЧИКОВ. Ноздрев, каналья, помешал, а то я собирался с Маниловым пообедать. Очень приятный человек.
СОБАКЕВИЧ. Кто?
ЧИЧИКОВ. Манилов.
СОБАКЕВИЧ. Ну. это вам так показалось. Первый разбойник в мире.
ЧИЧИКОВ. Но позвольте, такой вежливый, обходительный.
СОБАКЕВИЧ. И лицо разбойничье. То бритый, то со щетиной… это он нарочно. Выпусти ночью на большую дорогу - зарежет.
ЧИЧИКОВ. Надо же. Однако. Михайло Семенович, есть у меня к вам дельце.
СОБАКЕВИЧ. Если насчет глобусов, Павел Иванович, не просите. Не могу.
ЧИЧИКОВ. Нет, мне не глобусов.
СОБАКЕВИЧ. И котелков тоже лишних нет. Ноздрев, злодей, последний уволок.
ЧИЧИКОВ. Дело мое иного свойства. У вас ведь, Михайло Семенович, много крестьян на барщине.
СОБАКЕВИЧ. Да откуда много? Сейчас крестьянин обленился, работать не хочет, все больше оброком норовит отделаться, математическим, или там каким.
ЧИЧИКОВ. Ну, Михайло Семенович, не прибедняйтесь. К вам же после оброка кабинет убирать и ноздревские ходили, и мижуевские. Так нет ли таких, какие бы уже у вас не работали, а по ревизской сказке еще бы значились? (СОБАКЮВИЧ кивает) Ну вот. Вам ведь от них только обуза, спросят еще, комиссия, опять же, начнет доискиваться. А поскольку вы мне крайне симпатичны. я готов эту комиссию взять на себя.
СОБАКЕВИЧ. Извольте, уступлю.
ЧИЧИКОВ. Вот и славно.
СОБАКЕВИЧ. И даже из уважения возьму с вас недорого.
ЧИЧИКОВ. То есть как так?
СОБАКЕВИЧ. По-божески, то есть. Манилов-то с Ноздревым, мошенники, небось двойную цену заломили. А я по справедливости.
ЧИЧИКОВ. Но позвольте. Михайло Семеныч, я-то полагал за так. Они ведь ничего не стоят. Их как бы нет. 
СОБАКЕВИЧ. Как же нет. если они вам занадобились.

ЧИЧИКОВ. Ну ладно, я вам макулатуры дам. У меня есть. Сдадите - книжки бесплатно получите. Скажем, по книжке за душу[9].

СОБАКЕВИЧ. По книжке маловато. Я ведь вам товар самый наилучший отдаю. У меня что ни душа огурчик. Вот взять, например, Репьев[10] - росту богатырского, поведения смирного, коммерческое дело знает. За такого одну книжку - не мало ли?

ЧИЧИКОВ. Да что мне коммерческое дело. Его, этого вашего, смирного, уж года три как нет.
СОБАКЕВИЧ. Или Лев, так  тот уж Лев. Орел!
ЧИЧИКОВ. Михайло Семеныч, вы что-то путаете (берет СОБАКЕВИЧА за руку, и они идут за кулисы). Мне ведь фигуры их без надобности.

Явление 5.

(появляется Коробочка, с ней ключница)

КОРОБОЧКА. Во-первых, главное, проверить все усадьбы, все ли чисто, все ли гладко, а то сраму не оберешься[11].
КЛЮЧНИЦА. Поняла, матушка-барыня.
КОРОБОЧКА. У Манилова-то с Собакевичем все, почитай, чисто. А вот Ноздрева проверь как следует - дюже он последнее время кефир пьет...
КЛЮЧНИЦА. Хорошо, матушка-барыня.
КОРОБОЧКА. Потом надо посмотреть ревизские сказки - у половины, чай, еще с сентября не заполнены. У которых сказка без обложки[12], ты сразу мне неси.
КЛЮЧНИЦА. Принесу, матушка-барыня.
КОРОБОЧКА. Теперь старосты во многих деревнях подразболтались. Кольку Воронова не проверяй - всё одно отвертится, давно старостой сидит, Алёшку Антонова[13] тоже - за него всё сам Чичиков делает, а остальных потряси как следует.
КЛЮЧНИЦА. Потрясу, матушка-барыня. (появляется ЧИЧИКОВ с СЕЛИФАНОМ)
ЧИЧИКОВ. Еле уломал. Ох, жук!
СЮЛИФАН. Они да! Раз меня со своим крестьянином попутали - насилу уши унес.
КОРОБОЧКА. Павел Иванович! Очень кстати. У меня к вам два  дела - одно важное, второе срочное. (Ключнице) Иди, обожди в сенях (та уходит, за ней устремляется Селифан)
ЧИЧИКОВ. Я весь внимание.
КОРОБОЧКА. Важное. Павел Иванович, это надоть вам в губернию ехать по уездным делам, а срочное - что надо было сделать вчера. Так что теперь уже ехать не надо, но я вас предупредила, так что на мне это больше не висит.
(За кулисами конфузливый смех, появляется голова КЛЮЧНИЦЫ)
КЛЮЧНИЦА. Они такой шалун! (Исчезает)
ЧИЧИКОВ. да, матушка, у меня к вам тоже дело. Нет ли у вас списков беглых крестьян.
КОРОБОЧКА. Как не быть. А на что вам, отец мой?
ЧИЧИКОВ. Да вам ведь с ними одна морока. Запишите их за мной, я все одно в губернию поеду, сам и отчитаюсь.
КОРОБОЧКА. Это пять! Сейчас, отец родной, сделайте одолжение (копается в бумагах)
(смех КЛЮЧНИЦЫ, появляется ее голова)
КЛЮЧНИЦА. Матушка-барыня, они меня на конференцию зовут. Настойчивые такие.
КОРОБОЧКА (рассеянно) Ай, делайте что хотите. Где же это? Ох, неужели потеряла. . . Вот! Нет, не то. Ой, мне бежать пора. Павел Иванович, я их у Плюшкина оставила, Христа ради, возьмите у него. (уходит)
ЧИЧИКОВ. Тьфу, к этому что попало, то пропало, ни в жисть не отдаст. (садится на стул спиной к кулисе) Селифан!


Явление 6

(появляется ПЛЮШКИН с головой закутанный в старый плед)

ЧИЧИКОВ Селифан! Ты Плюшкина не видел? (оборачивается и видит закутанного ПЛЮШКИНА, который стоит к нему спиной) Извиняй, матушка. обознался. Ты барина не видела?
ПЛЮШКИН. Что, батюшка, слепы, что ли? Эхва! А вить хозяин-то я! (выключает свет)
ЧИЧИКОВ. Ну, в такой темноте не грех и обознаться.
ПЛЮШКИН. Так ить свечи-то не казенные, мои они.
ЧИЧИКОВ. Так как же ваши?

ПЛЮШКИН. А то чьи ж? И вообще все тут моё. А другие только и зарятся. Заходит тут всё один какой-то: черт его знает откуда взялся. Говорит, мой заместитель. Как начнет соболезновать, такой вой поднимает, только держись. “Не трудно ль Вам, - говорит – батюшка, в Ваши- то годы всем хозяйством одному руководить. Дайте я вам пособлю, тоже поруковожу”. Этих только пусти, они накомандуют. А тут одно за другим. То экзамены, то комиссии.
ЧИЧИКОВ. Вот и я об комиссии. Начнет она наших беглых смотреть, да и скажет: “Чегой-то от вас столько бегут” и не даст нам звания образцового крепостнического хозяйства.
ПЛЮШКИН. Ктой-то бежит? Никто не бежит. Сами выгоняем. За лень, за просроченный оброк. Их вообще всех, дармоедов, отсель надо гнать. Вот выгоню, - там можно и на покой.
ЧИЧИКОВ. Так ить, батюшка, комиссия- то смотреть не будет; сами - не сами.
ПЛЮШКИН. А вам что?
ЧИЧИКОВ. Вот я и подумал: может, беглых этих, пока они за нами числятся, да и свести всех в одну деревню. а меня туда помещиком.
ПЛЮШКИН. И вы, что же, и журнал за них заполнять будете?
ЧИЧИКОВ. И журнал.
ПЛЮШКИН. И по уезду дежурить? И сельские сходы проводить?

ЧИЧИКОВ. Ну с такими-то, несуществующими, чего не подежурить?
ПЛЮШКИН. Ах, батюшка, ах, благодетель. Порадовал старика. Только убытку б от этого не было. Вы же, поди, денег, запросите?
ЧИЧИКОВ. Да что там, денег. Так, полставочки.
ПЛЮШКИН. Полставки помещика? Да вы меня, сударь, разорить хотите! Четверть ставки уборщицы, боле не дам!
ЧИЧИКОВ. Да хоть треть!
ПЛЮШКИН. Три восьмых, больше не просите. Не дам. Вот сейчас приказ напишу, и больше не дам. (роется по карманам) Вот у меня где-то была четвертушка бумаги. . . Мавра, а Мавра! (появляется МАВРА)
ПЛЮШКИН. Куда ты дела, разбойница, бумагу!
МАВРА. Ей-богу, барин, не видела я никакой бумаги, опричь того кусочка, который вы мне дали написать на нем замены заболевших помещиков[14]. 
ПЛЮШКИН. А я вот по глазам вижу, что подтибрила
МАВРА, Да на что же бы я подтибрила?
ПЛЮШКИН. А ты, верно, снесла Коробочке, той все время нужно
МАВРА. Да Коробочка, если захочет. так достанет себе бумаги.
ПЛЮШКИН. Вот погоди-ка, на Страшном Суде черти припекут тебя за это железными рогатками! вот посмотришь, как припекут
МАВРА. Да за что же припекут, коли е не брала и в руки бумаги’ Уж скорее другой какой женской слабостью, а воровством меня еще никто не попрекал.
ПЛЮШКИН А вот черти-то тебя и припекут! Скажут: “А вот тебе, мошенница, за то, что барина обманывала!“, да горячими-то тебя и припекут!
МАВРА. А я скажу: “Не за что’ ей-богу не за что, не брала я...” Да вон же она у вас из кармана торчит!
ПЛЮШКИН. Ну. что же расходилась так? Экая занозистая. Ты им слово, они в ответ десять. Ну ступай, напиши приказ на господина Чичикова, что будет он помещикам 10-й “Ю” деревни за три восьмых. . . нет, пять шестнадцатых ставки уборщицы. На тебе бумагу. Да нет, тут много (отрывает от четвертушки половину, дает МАВРЕ, та уходит) Да пиши поубористей! (ковыляет ей вслед).
ЧИЧИКОВ. Ну, дела! (уходит)


Явление 7

(появляются две дамы: 1-я (просто приятная) и 2-я (приятная во всех отношениях)

1-я ДАМА... И обратите внимание, душенька Софья Ивановна, спортивный костюмчик ему очень идет
2-я ДАМА. Я заметила, милая Анна Григорьевна, что сейчас вообще всё более носят спортивное.
1-я ДАМА. Причем хорошо, когда в четыре цвета.
2-я ДАМА Ах, это нехорошо, в четыре цвета.
1-я ДАМА Уверяю вас, совершенно хорошо. Ноздрев, например, даже на голове примерился носить три цвета - глаза одного, волосы второго, а усы третьего; и получилось очень неотразимо.
2-я ДАМА. Ах. милочка, очень даже отразимо! Он противный, ваш Ноздрев, и все время зовет меня играть с ним в баскетбол.
1-я ДАМА Зато Манилов — такой милый, я прямо не знаю как! Вообразите, сейчас вообще в моде мастера спорта.
2-я ДАМА Ну это уж даже и вовсе моветон, милая Анна Григорьевна. Что же в том хорошего, что мастер спорта.
1-я ДАМА. Да зачем же хорошего, когда что модно.
2-я ДАМА Не знаю, что модно, а по- моему, мужчина может быть и задохликом, зато всё уметь.
1-я ДАМА. Что уметь?
2-я ДАМА. Ну, гвоздь забить. Ноздрева прогнать. . . Вот Собакевич всё умеет.
1-я ДАМА. Ах, Софья. Ивановна, ну зачем же Собакевич! Он постоянно говорит такие странные вещи! И потом - всё время про какие-то глобусы. Это у него фрейдистский комплекс.
2-я ДАМА. Вовсе не фрейдистский!
1-я ДАМА. И потом, разве можно его сравнить с Павлом Ивановичем!
2-я дама. Ах, Павел Иванович - просто душечка! Я непременно попрошу у него мазурку на рождественском балу.
1-я ДАМА. Что вы, Софья Ивановна, отчего же мазурку. Вы же совсем не умеете танцевать мазурку.
2- я ДАМА. Почему же я не умею. Я вовсе не хуже вас танцую мазурку (собеседница выказывает возмущение) А главное - в мазурке совершенно необязательно быть точной в движениях, куда важнее внешность.
1-я ДАМА. Вот уж тут, милочка. вам точно не следует просить у Павла Ивановича мазурку.
2-я ДАМА. На что это вы намекаете, Анна Григорьевна? (появляется Гоголь)
ГОГОЛЬ. Милые дамы, здесь Чичикова не было?
1-я ДАМА. Ах, Николай Васильевич, лапочка, подтвердите. что Павлу Ивановичу будет куда более к липу танцевать мазурку со мной, а не с Софьей Ивановной. Я надену такое платьице, из ситчика, пестренькое, представьте, вот здесь фестончики. здесь рюшечки.
2-я ДАМА. Вам вовсе нейдет, когда рюшечки.
1-я ДАМА. Зачем же вы такое говорите, даже слушать странно! 
ГОГОЛЬ. Ти-хо! (из первого ряда поднимаются критики)
1-й КРИТИК. Автор смеется над своими персонажами. Горек его смех, это смех сквозь слезы. Всё уродство общества и его так называемых лучших людей выставляет великий сатирик на посмешище читателей.
2-й
КРИТИК. Да, автор ироничен, иногда даже желчен. Но трудно не заметить, что его отношение к героям - это отношение взрослого к несмышленым детям, из которых еще предстоит вырасти будущим столпам народа российского.
ГОГОЛЬ. Я сказал тихо! Пашка! (появляется с виноватым выражением лица ЧИЧИКОВ; за ним постепенно на задний план выходят МАНИЛОВ, НОЗДРЕВ, СОБАКЕВИЧ, КОРОБОЧКА, МЕЖУЕВ, СЕЛИФАН, КЛЮЧНИЦА, МАВРА) Ты что же, подлец, здесь устроил, а? Я тебя как рекомендовал? Я тебя, продувная бестия, скромным героем рекомендовал! Хорош скромный герой! Ты почто всем голову задурил своими мертвыми душами?
1-й КРИТИК. Погоня за наживой приводит Чичикова к окончательной потере человеческого облика...
ЧИЧИКОВ. Мне денег было мало...
2-й КРИТИК. Не внутренние пороки героя, но ужасно несправедливые условия, в которые он поставлен, толкают его на окольный путь
ЧИЧИКОВ. Я исправлюсь.
НОЗДРЕВ. Горбатого могила исправит. Чего с ним церемониться, с зюнделем! Мижуев, чего стоишь, ату его!
МАНИЛОВ. Но подождите же, господа, давайте разберемся.
Собакевич. Мошенником был, мошенником и помрет, давайте его мне на воспитание.
ГОГОЛЬ (зрителям) Вот, они уже готовы взять его, мерзавца. на воспитание. Ну что ты поделаешь с этими людьми! И какой же русский не любит воспитывать? Как его душе, взращенной в постоянных назиданиях, не возжелать при первой возможности передать всё это другим, как бы говоря: “Нас воспитывали, а теперь и мы своего не упустим, нам двойки ставили, и мы своё поставим! “ Эх, двойка, лебедь-двойка, кто тебя выдумал? Знать, у бойкого народа могла ты только родиться, в той земле, что не любит шутить, а чуть что, да и пригвоздит тебя гордым лебедем, который поплывет за тобой без оглядки, страница за страницей, класс за классом. И нехитрое вроде дело, а сколько на нем на Руси всего держится, сколько вокруг него понакручено да понаверчено. Подступится какой чужестранец, попробует с налету раскумекать, что тут и зачем, да только отойдет притихший и зачешет в голове: что за неведомая сила заключена в сей неведомой светом цифре? Русь, что это такое? дай ответ! Не дает ответа… (появляется ПЛЮШКИН)
ПЛЮШКИН.(Чичикову) Хорошо, что ты, батюшка, здесь. Получай свои девять тридцать вторых и марш. работать - завтра ты со своими неживыми поедешь грузить парты. (обращается к залу) И кстати, кто подтибрил мыло в помещичьем туалете?..


ЗАНАВЕС



[1] Михаил Кренгель – выпускник 1992 года.

[2] Исполнитель роли С.М.Шугарев отличается на редкость представительной внешностью

[3] В те годы зарплаты учителей исчислялись десятками тысяч рублей.

[4] В связи с введением в старших классах специализации из школы уходили многие ученики. Большой популярностью пользовались школы микрорайона Никулино.

[5] В.В.Кулагин на самом деле классным руководителем не был – здесь авторская вольность.

[6] Комиссия, о которой идет речь, должна была принять окончательное решение о предоставлении школе статуса гимназии.

[7] Данное слово является личным изобретением А.Ю.Волохова

[8] Ринат Дасаев – в то время вратарь московского «Спартака» и сборной.

[9] В.М.Виленский в те времена заведовал подвалом, куда, в том числе, складывали старые учебники. В приемных пунктах за макулатуру можно было получить талоны на популярные книжные издания.

[10] А.Репьев и Г.Лев – выпускники 1991 года.

[11] Л.Д.Гуткина контролировала дежурство и уборку классов.

[12] У классных журналов в то время были обложки.

[13] Н.Воронов и А.Антонов – выпускники 1995 г., старшие дежурные математического и общеобразовательного классов

[14] О.И.Теплова была завучем

 

 

 

 

ФОТОГРАФИИ СПЕКТАКЛЯ

ВОСПОМИНАНИЯ КУЗНЕЦОВА

ТЕАТР

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА