Тоска по Германии
1. Янтарный берег
Смола – это слезы дерева. Янтарь – окаменевшая смола. 90% мирового запаса янтаря находятся на берегу Балтийского моря рядом с поселком, который теперь так и называется – Янтарный, а до 1945 года Пальмникен. Здесь произошел последний в истории массовый расстрел евреев. Сейчас здесь памятник. Окаменевшие слезы.
Это было в середине января 1945го, в те дни, когда стремительно наступающая Красная армия уже освобождала Освенцим и войска Второго Белорусского фронта занимали первые города Восточной Пруссии. Вместе с отступающими немецкими дивизиями в Кенигсберг пригнали 7000 заключенных из польских и литовских гетто. В основном это были молодые женщины – мужчин уничтожили раньше, а старики и дети долго не выживали. Они провели четыре года в лагерях и гетто и теперь были живыми свидетелями многих преступлений. Поэтому от них непременно нужно было избавиться. За шесть лет до этого, осенью 1938-го, здесь, в Кенигсберге, как и во всех крупных городах Германии, произошел массовый еврейский погром, который называют «Хрустальная ночь». Это событие открывает первую страницу трагедии под названием Холокост. Здесь же начался и последний акт этой трагедии. В середине января гауляйтор Восточной Пруссии Эрих Кох утвердил план, согласно которому евреев нужно было отконвоировать из Кенигсберга в Пальмникен, там замуровать в отработанной штольне янтарного комбината и пустить газ. Провести операцию поручалось гаупштурмфюреру Вильгельму Зонненшайну и обершарфюреру Фрицу Веберу. С первой частью задания каратели справились – пешком 50 км. по снегу в 20-градусный мороз, отстающих стреляли, четверть всех узников погибло уже на этом пути. А вот дальше возникло неожиданное препятствие.
Житель янтарного поселка майор Ханс Файербанд, участник Первой мировой войны и руководитель местного фольксштурма, решительно заявил прибывшим СС-овцам, что не позволит превратить его родной поселок в место, которое у потомков будет ассоциироваться с массовым убийством беззащитных женщин. Более того, он пользовался настолько большим авторитетом среди местных жителей, что смог организовать сбор хлеба и картофеля для ожидающих скорой смерти людей. Этот человек сильно мешал операции. Поэтому уже через двое суток ему пришел приказ отправляться на фронт. А уже на следующий день в Пальмникен привезли его труп с простреленной головой и револьвером в правой руке. Никто так до конца и не узнал – сам ли он, пытаясь сохранить человеческое лицо выстрелил себе в лицо, или ему помогли.
В ту же ночь евреев вывели на берег Балтийского моря, группами по 50 человек клали лицом к воде и давали залп. Потом долго скидывали трупы в воду, добивали раненых. Среди ночи вернулись еще раз, выпустили осветительные ракеты и дали по колыхавшимся в прибое телам несколько пулеметных очередей – живых свидетелей не должно было остаться. Зимой 45-го фашисты убивали евреев уже не из ненависти к евреям, как в Хрустальную ночь, а из страха за самих себя. Вот путь геноцида за шесть лет – от звериной ненависти до животного страха.
Наутро 16-летним мальчишкам из местного отделения гитлерюгенда раздали карабины и поручили разыскивать выживших. Это было чем-то вроде охоты и игры в войну – искать и убивать в зимнем лесу безоружных женщин. Позднее один из тех 16-летних Мартин Бергау уже в советском концлагере осознает, что он натворил. Чувство вины будет преследовать его, и в 1994 он опубликует книгу «Марш смерти в Пальмникене», где впервые будут собраны и описаны документы и детали трагедии. В Германии многие его осудили – эта история ломала представления о Восточной Пруссии как о "потерянном немецком рае".
В 2011 году на берегу моря поставят памятник – руки из воды, руки, ищущие опоры, поддержки, спасения. Кто сразу упал замертво, кто замерз на льду, кто утонул, кого зажало льдами, 300 человек расстреляли подростки гитлерюгенда, но свидетели все равно остались. Выжило 13 женщин, которые сумели выбраться из-под горы плавающих в ледяной воде трупов и январской ночью, руками заметая за собой мерзлый зимний песок и снег, чтобы на них не оставалось следов, вышли к человеческому жилью, чтобы оставить след в человеческой памяти. Несколько немецких крестьян отважились впустить их в свои дома и там спрятать. «Только, пожалуйста, расскажите русским, когда они придут, что мы вас спасли...»
Палмникен-Янтарный. Берег Балтийского моря.
Поселок Янтарный. Памятник поставлен в 2011 году.
Памятник символически изображает руки тонущих людей. Имена неизвестны, только лагерные номера.
2. Куршская коса
Куршская коса недалеко от Янтарного. Через эту длинную и узкую полоску земли идут волны миграции птиц с севера Европы на юг, в Африку. Поэтому именно здесь в 1901 немецкий ученый Иоганнес Тинеманн основал первую в мире орнитологическую станцию по кольцеванию птиц. Она до сих пор работает, и по ней водят экскурсии – показывают сетки, ловушки, процесс кольцевания. Самый волнующий момент – когда разжимается кулак орнитолога, и неподвижная до этого ласточка вдруг оживает и стремительно улетает.
Над косой постоянно дуют сильные балтийские ветра. Поэтому именно здесь в 1924 году немецкий авиатор Фердинанд Шульц установил непревзойденные до сих пор рекорды дальности (65 км.) и продолжительности полета на планере (8,5 часов) и основал первую в мире Росситтенскую планерную школу.
Куршская коса – это намытый морем песок. Слой почвы здесь ничтожный, и хозяйственная деятельность привела к тому, что к середине XIX века на косе почти не осталось лесов, песчаные дюны пришли в движение и начали засыпать рыбацкие поселки. Лес нужно было спасать и спасать срочно. Поэтому неудивительно, что именно здесь в 1882 году немецкий лесничий Людвиг Мюллер первым в мире придумал саженцы с закрытой корневой системой.
Находясь на Куршской косе и изучая ее историю, невозможно не поражаться трудолюбию, отваге и неудержимой тяге к исследованиям немецкой нации. Но сейчас здесь нет ни одного немца. Сейчас здесь живут совсем другие люди. Потому что кроме орнитолога, планериста, лесника, десятков их последователей, сотен учеников, десятков тысяч помощников, десятилетиями вручную высаживавших одну за одной сосны на голом песке дюн, спасая природу родного края, были и те, кто оказался готов нажимать на курок автомата, стреляя в безоружную толпу на морском берегу. Когда в 1946 жителей Восточной Пруссии выселяли из их домов и депортировали в Германию, никто не спрашивал, за кого они голосовали в 1933 году, принимали ли участие в уличных факельных шествиях и одобряли ли внешнюю и внутреннюю политику Гитлера – депортировали всех. В том числе и тех, кто искренне готов был вместе с советскими людьми строить социализм. Даже тем, кто спасал евреев январской ночью в Пальминекене, это тоже никак не помогло. Разбираться победителям было долго, сложно и неинтересно – всех так всех! Да, коллективная ответственность нации – это очень несправедливая вещь, но первым, как водится, эта идея «коллективной ответственности нации» пришла в голову именно немцам в тридцатые годы XX века.
3. Первые переселенцы
Я впервые попал в Восточную Пруссию десять лет назад, когда общественный фонд «Холокост» пригласил съёмочную группу «Тяжелого песка» показать фильм на мероприятии, посвященном юбилейной годовщине Хрустальной ночи. Мероприятие проходило в Калининграде, бывшем Кенигсберге, поскольку это единственный город современной России, где она тоже была. Организаторы гостеприимно возили нас на экскурсии, показывали и сам город, и городочки вокруг, и постоянно рефреном звучал этот придыхательный мотив – «ах, посмотрите, это же ещё с немецких времён осталось». И не один, не два человека – много. Случайные таксисты в Калининграде: "Смотрите, вот этот пролет моста ещё немецкий. Навека люди строили! До сих пор стоит лучше нашего". Меня это поначалу удивляло, потом злило. "Вы бы что-нибудь свое показали, чем гордиться можно…" Тогда я так воспринимал. Теперь стал на 10 лет старше и спокойнее. Но чувство, что люди здесь живут с внутренним ощущением "не у себя дома", не изменилось и сейчас.
Памятник первым переселенцам в городе Тильзит-Советск.
На троих один чемодан. Весело только ребенку.
В конце 40х годов соглашались переехать в Восточную Пруссию в основном люди, у которых война не оставила в России ничего – ни дома, ни хозяйства, ни мужа, ни отца. Из воспоминаний тех, кто приехал сюда ребенком: «Мать из жалости помогала соседней немецкой семье с едой и те, когда их вывозили в Германию, оставили матери весь свой шикарный фамильный хрусталь и фарфор. Мать поблагодарила и отнесла все на чердак. Всю жизнь ела из своих жестяных военных мисок (другой посуды не было), но к хрусталю и фарфору даже не притрагивалась. Так ей было внутренне неприятно все немецкое». Первых переселенцев вдвойне жаль. Нужда загнала их сюда, на чужую нелюбимую землю, а их внуки будут восхищаться остатками немецкой архитектуры и всего немецкого, осуждая предков, что те не сохранили больше.
Русские переселенцы в Восточную Пруссию. Фото из музея Тильзита-Советска.
И это, хоть и горько, но отчасти справедливо, ведь, к большому сожалению, русские поселенцы за 70 лет так и не смогли сделать эту землю окончательно своей. Построили заводы, восстановили города, но не смогли заполнить ее эмоционально. Да, неприступный Кенигсберг, тевтонский город-крепость, "немецкий Сталинград" пал всего за четверо суток боев, но кроме ярких боевых побед поистине несокрушимой и легендарной Красной армии больше вспомнить здесь и нечего. Противопоставить немецкой архитектуре что-либо сложно. Недостроенный и нелепый Дом Советов на месте Королевского замка – самый яркий памятник советской эпохе. На пустырь ведь хотя бы можно прийти и сказать – вот здесь было самое красивое здание города, но на стройплощадку прийти нельзя, и эта "заброшка" с выбитыми окнами так и торчит уже полвека среди города, мозоля глаз и раздражая. И дело, конечно, не только в архитектуре, аккуратности улиц и парков, комфортном быте и продуманности, русские люди пока не очень смогли сделать эту землю своей в духовном плане.
4. Своя земля
Земля становится своей, когда отражается в культуре или эмоциональной памяти народа. Так для носителя русской культуры всегда своими будут Михайловское и Черная речка, Таруса и Елабуга, Переделкино, Хатынь и Магадан. А также Дарьяльское ущелье, река Дон, Сенатская площадь, Андреевский спуск, Неаполитанский залив и т. д. Государственная принадлежность здесь не играет определяющей роли. Так Париж, без сомнения, для русских «свой» город, а Санкт-Петербург «свой» для французов, немцев, англичан. Даже далёкий Сан-Франциско кажется нам своим благодаря песне Вертинского, благодаря православным святым, благодаря высокой и красивой любви капитана Резанова («Юнона и Авось»), благодаря Джеку Лондону и хиппи. А вот Калининград отчего-то «своим» не очень кажется.
В русской литературе Восточная Пруссия запечатлелось только темами военных лет. На этой земле Твардовский заканчивал «Василия Теркина». На этой земле воевал и в феврале 45го был арестован Солженицын. Спустя пять лет, уже находясь в лагере, Солженицын опишет бесчинства победителей.
Пир и власть! Ликует хаос!
Ничего душе не жаль!
Кто-то выбил дверь в Gasthaus
И оттуда прет – рояль!!
В дверь не лезет – и с восторгом
Бьет лопатой по струнам:
*****
Что ж, гори, дыми, пылай,
Трудолюбный гордый край.
*****
Немцев нет. Но в теплых стенах
Нам оставлен весь уют -
И сквозь чад, сквозь дым, сквозь копоть,
Победители Европы,
Всюду русские суют
Пылесосы, свечи, вина,
Трубки, юбки и картины,
Брошки, пряжки, бляшки, блузки,
Пиш-машинки не на русском,
Сыр и круги колбасы,
Мелочь утвари домашней,
Вилки, рюмки, туфли, гребни,
Гобелены и весы, -
А на ратуше, на башне,
Прорываясь в дымном небе,
Уцелевшие часы
Так же честно мерят время
Между этими и теми,
Меж приходом и уходом,
Тем же ровным-ровным ходом,
Лишь дрожат едва-едва
Древних стрелок кружева.
А.И.Солженицын, «Прусские ночи», отрывок из поэмы.
Спустя двадцать лет после войны сюда ненадолго заглянул Иосиф Бродский и так запечатлел руины Кенигсберга (как и Солженицын, разрушение он передает словом "пир") –
Пир... пир бомбардировщиков утих.
С порталов март смывает хлопья сажи.
То тут, то там торчат хвосты шутих,
стоят, навек окаменев, плюмажи.
И если здесь поковырять (по мне,
разбитый дом, как сеновал в иголках),
то можно счастье отыскать вполне
под четвертичной пеленой осколков.
Чик, чик-чирик, чик-чик – посмотришь вверх
и в силу грусти, а верней, привычки
увидишь в тонких прутьях Кенигсберг.
А почему б не называться птичке
Кавказом, Римом, Кенигсбергом, а?
Когда вокруг – лишь кирпичи и щебень,
предметов нет, и только есть слова.
Но нету уст. И раздается щебет.
И.А.Бродский, «Einem alten Architekten in Rom», отрывок
И больше ничего нет. Понадобится еще очень много труда, чтобы сделать эту землю русской. Не советской, а русской. Немцы, целый век высаживая сосны, не только спасли от размывания узкую полоску песка между морем и морем, но сделали тем самым Куршскую косу по-настоящему «своей землёй». «Своей» в первую очередь в собственном сознании. И нужно учиться у немцев. Нужно перестать стесняться немецкого прошлого этой земли. Нужно вернуть Пруссии и ее городам их названия, и потом слой за слоем наносить плоды своего труда, не только физического, но и эмоционального, на этот пока еще зыбкий песок.
Очень заметен вклад Православной церкви в это общее дело превращения немецкого в русское. Ведь храм, как и любое другое здание, намного легче выстроить заново из современных конструкций, чем реставрировать по кирпичику развалины. Но сегодня почти все православные храмы Восточной Пруссии – это восстановленные католические и лютеранские кирхи. И это очень правильно.
Инстербург-Черняховск. Храм Михаила Архангела.
В соборе города Балтийска, который является штабом флота, центральная роспись во всю алтарную стену изображает момент, когда Христос, идущий по воде, протягивает руку Петру. Очень сильный образ для храма, прихожанами которого являются моряки.
Пиллау-Балтийск. Георгиевский морской собор.
А в Раушене немецкая кирха теперь православный храм Серафима Саровского. На самом видном месте икона семьи последнего русского царя. Того царя, который причислил Серафима к лику святых, и который будучи по крови почти 100% немцем, а по духу 100% русским, как никто другой символизировал общую историческую судьбу наших народов. И начав войну против Германии он привел в движение то колесо, которое в итоге проехало и по его семье, приведя ее и к расстрелу, и к святости.
Раушен-Светлогорск. Храм Серафима Саровского.
5. Фрагменты дневника
20 июля. Зеленоградск – Кранц.
Словечко Кранц очень звучное. Жители города вешают на свои дома барельефы с этим словом, так называется сеть такси в городе и т.д. Улицы, архитектура – все действительно немецкое. Курхаус, перед ним Ленин. Пока Ленин был актуальным, это могло работать, но теперь? Нет. Немецкое тут прёт из земли везде, льется минеральной водой из лечебного источника. Как Крым не стал за 25 лет украинским, так и Пруссия не становится русской. Хотя уж тут совсем, казалось бы, бульдозером все счистили в конце сороковых. Не запреты на язык, а полное выселение населения и почти тотальное разрушение. А все равно. Пруссия прёт из самой земли, и русские люди, живущие на ней, онемечиваются самой землёй.
Кранц-Зеленоградск.
27 июля. Светлогорск – Раушен.
Очень зелёный и спокойный городок. Красивые немецкие дома. Тоска по Германии тут ещё сильнее. В начале века тут писал что-то Томас Манн. При нацистах тут жили диссиденты. Кто-то сам уезжал, кого-то ссылали подальше от столичных городов. Писатели, художники, скульпторы. От нечего делать ваяли небольшие парковые скульптуры, которых тут очень много. Это из рассказа экскурсовода. При ближайшем рассмотрении скульптуры оказались все как на подбор голыми стройными тётками. Какая поставлена в 1938, какая и вовсе в 1944. Так странно – жили себе диссиденты в курортном городке, тёток ваяли, а где-то далеко, как им тогда казалось, шла война…
Раушен-Светлогорск.
Раушен-Светлогорск. Кафе "Три зайца".
21 июля. Куршская коса. Королевский бор
Едем на велосипедах в заповедный лес прусских королей. Там сохранился даже кусок тракта из Пруссии в Россию, который шел по косе. Коса связывала Россию и Германию, была мостом между ними. Правда теперь Европа и Россия поменялись местами.
Куршская коса вблизи русско-литовской границы.
За дюнами уже Литва.
19 июля. Куршская коса. Музей леса.
Экспозиция «музея леса» посвящена в основном почему-то быту куршских рыбаков прошлого. Но есть также и «трогательный» стенд о немецком авиаторе Шульце и его планерной школе. В статье сообщается о том, что по Версальскому мирному договору Германия не могла иметь моторную авиацию, поэтому немцы серьезнее других увлеклись именно строительством планеров. Также статья с гордостью сообщает, что местная Планерная школа в поселке Росситтен (Рыбачье) «удостоилась в 1939 году звания "имперской"» и «подготовила до 40 тысяч немецких летчиков», при этом ни одного слова о том, что это за "империя" такая и куда эти «подготовленные империей лётчики» потом совершали свои вылеты. Статья кончается лирической грустью, что школа, дескать, существовала до апреля 1945 года, а теперь только бетонные фундаменты, засыпаемые песком, напоминают о том месте, где она когда-то была...
Странная статья. Интересно, что было в голове ее автора.
На велосипеде по Куршской косе.
31 июля. Тильзит – Советск.
Тильзит выглядит очень уныло. На площади соседствуют Ленин и лось. Кирха превращена в автомастерскую. К развалинам тевтонского замка нас не пустили – там какие-то стремные гаражи. Посмотрели через забор на Неман и пограничный мост.
Тильзит-Советск.
Граница с Литвой по реке Неман.
Здесь на плоту Александр и Наполеон
заключали Тильзитский мир.
Советск – название, конечно, данное с особым цинизмом. Ладно эти нелепые Светлогорск-Зеленоградск, которые я все время путаю – где там -горск, где -град, где -градск. Но образовать топоним сделав существительное из прилагательного, образованного до этого от существительного "совет" – это же надо было постараться! Даже не выговорить. Топоним же рождается веками, он должен быть уникальным. А вот так, если прийти и все переназначить, то ничего не получается хорошего. Как вспоминал один из первых переселенцев – их работой было закрашивать на домах немецкие надписи, они красили снова и снова, но те все проступали и проступали. В итоге стали их просто вырубать топорами. По пословице.
Инстербург-Черняховск. Стена дома.
31 июля. Инстербург – Черняховск.
Памятник маршалу, имя которого дало название городу, – первое, что встречает при выходе из автобуса. Город гораздо приятнее Тильзита, и даже не только домами и кирхами, но и людьми, которые здесь живут, улыбаются, работают, ходят по улицам, покрытым еще немецкой брусчаткой. И тевтонский замок хоть и развален в советское время – не специально развален, а просто никто не берег, но сохранился лучше, чем в других городах. Вполне можно будет восстановить.
1 августа. Пиллау – Балтийск
Самый западный город России. Перебираемся на катере на Балтийскую косу. Дюны, песок, заросли шиповника и дикой облепихи. Осматриваем Западный форт, Южный мол с глыбами и немецкий аэропорт с сохранившимися огромными ангарами. И ни души. Только что-то вроде небольшой яхт-школы. Маленькие дети пяти-восьми лет плавают на маленьких учебных парусных яхтах. Причем совершенно одни! Суровое тут, в штабе Балтийского флота, воспитание.
Пиллау-Балтийск. Балтийская коса. Ангары бывшего немецкого аэродрома.
Детская яхт-школа распложена прямо в ангарах немецкого аэродрома.
2 августа. Кенигсберг – Калининград.
Кенигсберг разрушила английская и американская авиация осенью 1944го. Это была репетиция знаменитой бомбардировки Дрездена. Исторический центр, включая собор и замок, был стерт с лица земли. Через полгода разбомбленный город-крепость взяла Красная армия. Восстановить такой город даже при большом желании – это огромный нацпроект, средств на который у разбитой войной страны не было. И желания не было. Да и странно было бы упрекать советских людей, в том, что они восстанавливали трамвайные рельсы, трансформаторы и канализацию, а не чуждые им тевтонские замки или лютеранские соборы, когда свои собственные замки и соборы лежали в руинах еще десятки лет после войны. Руины Кенигсбергского кафедрального собора не снесли только потому, что в нем похоронен Иммануил Кант.
Старое немецкое, выглядит, конечно, интереснее унылого советского. Но нельзя сказать, чтобы этот контраст был намного больше, чем в любом другом пережившим войну русском городе между сохранившимися дореволюционными постройками и послевоенными.
После трехчасовой экскурсии по Калининграду я спросил экскурсовода – не было ли попыток жителей области вернуть исторические названия городам? «Да вы что! Тут об этом только заикнешься, тут же выстроится толпа с пеной у рта: "Не дадим проводить ползучую германизацию!" Вот год назад на Альбен-штрассе (название условное) поставили табличку – так, мол, эта улица раньше называлась. Так такой крик и вой подняли, что пришлось убрать. Хотели даже сам Кенигсберг переименовать, но считается почему-то, что это оскорбит ветеранов». Действительно, почему же это должно оскорбить ветеранов? Берлин вон так и называется до сих пор "Берлин", и от этого слава тех, кто его брал 75 лет назад ничуть не меньше. Понятно, если бы город тогда переименовали в честь командующих фронтами – Рокоссовского или Василевского, но Калинин – это вообще кто такой и какое отношение имеет к городу? Боюсь, это уже и некоторые из ветеранов забыли.
Кенигсберг-Калининград. Набережная Преголи. Рыбная деревня - новый район в немецком стиле.
На одном из семи мостов Кенигсберга. Задача Эйлера.
P.S.
Вечером перед самым отлетом бродим в последний раз по центру города, пробуя решить своими ногами задачу о семи Кенигсберских мостах. Нужно пройти по всем, но при этом ни по одному из них нельзя пройти дважды. По ходу решения этой задачи попадаем в недавно отстроенный в немецком стиле очень красивый район Рыбная деревня. Там наше внимание привлекает здание необычной формы, которое при ближайшем рассмотрении оказывается синагогой. Двух кликов на планшете достаточно, чтобы подтвердить то, что в принципе и так понятно из общего контекста, – красивейшая в Германии Синагога Кенигсберга была разрушена во время Хрустальной ночи, в советские годы на ее месте был цирк, а осенью 2018 года здесь закончено строительство точной копии прежней Синагоги. Всего полгода назад!
Кажется, курс верный, и мы больше не будем дважды идти тем же путем.
Новая Синагога Калининграда на месте разрушенной во время Хрустальной ночи.
Сергей Павловский
Август 2019 г.
ССЫЛКИ:
1. Трагедия на янтарном берегу http://evreimir.com/141476/tragediya-na-yantarnom-beregu-svidetelstva-ochevidtsev/
2. Воспоминания первых переселенцев https://meduza.io/feature/2016/04/12/zashla-nemetskaya-semya-prosili-hleba
3. Русские писатели о Восточной Пруссии https://lib39.ru/kray/literature/writers-2/
4. А.И.Солженицын "Прусские ночи" https://lib39.ru/kray/literature/writers-2/solzhenitsyn/prussian_nights.php
5. И.А.Бродский в Калининграде https://lib39.ru/kray/literature/writers-2/brodsky/index.php
6. Новая Синагога Калининграда https://kldsynagogue.com/