Искушение "Матильдой"

 

В осеннем Крыму накануне великой годовщины невольно думается о судьбах страны в целом и о личности Николая II в частности. Дворцы, виноградники, пляжи, тропы, где он жил, бродил, купался, фотографировался, ел, пил шампанское. И порой на долгом трудном подъеме по скользкой глине по-мещански думается - "А чего ж было столько торчать в этом Крыму, да Шаляпиных с Голицынами по гротам дегустировать! Лучше б страной управлял поумнее..." Но потом, когда очередная высота взята, когда угол зрения становится шире, а глаз и ум успокаиваются гармонией совершенных природных линий, то думается уже иначе, как-то даже эсхатологически - "Да какая разница, все предрешено, а так хоть выпил напоследок..." Так что фильм "Матильда" попал на благодатную почву, его очень правильно смотреть в опустевшем осеннем Крыму, накануне великой годовщины.

Если в двух словах, то фильм "Матильда" - это экранизация тезиса о святости Николая II. Причем, не о святости мученической кончины, а именно о прижизненной святости. Так что Алексей Учитель и Наталья Поклонская сработали, конечно же, в паре - сам фильм и спектакль вокруг него нет смысла разделять, это, безусловно, единое произведение современного искусства, новый жанр.

Мысль о святости Николая II казалась мне всегда дикой, но именно поэтому очень интересен фильм, в котором это утверждается. Мне давно кажется, что посмотрев то или иное кино не нужно нестись его опровергать, разносить или возносить, важнее задуматься – а что, собственно, тебе хотели рассказать? Конечно, это не реконструкция истории, и это отлично. Реконструкции надоели. Душа просит обобщений и эпичности. Здесь это есть.

Поскольку совершенно не ждешь от жанра притчи никакого реализма, то очень удивляют и почти портретные сходства героинь, и наряды с украшениями, воссозданные по сохранившимся фотографиям, и намеки на предрасположенность Александры Федоровны к оккультизму, и намечающиеся ее будущие "теплые" отношения с Марией Федоровной, замечательно исполненной Ингеборге Дапкунайте, которая вместе с Гармашом - Александром III получились лучшим дуэтом. Все это дополнительные бонусы, вишенки на торте, фильм был бы хорош и без них.

Так о чем кино? Первые полчаса кажется, что это все та же избитая история - "жениться по любви не может ни один король", только перенесенная на почву российской истории. И от этого у отечественного зрителя невольное сочувствие к Николаю Александровичу - ну откажись ты от престола, ну женись ты на этой балеринке, ну всем будет лучше - ей, тебе, а главное - стране... Но нет, нельзя. Божья воля. «Не моя воля, но Твоя...»

И оказывается, что кино-то об этом - о готовности отречься от себя, ради Его воли. Это и трудно, и страшно, и очень не хочется. В этом уже сейчас, в 1896-ом, ощущается будущая трагедия, но это все равно сделать нужно. А Его воля в том, что нужно принять на себя - принять до конца, со всею ответственностью, и эту чужую для тебя страну и эту чужую тебе женщину. Страну, о которой ты ничего не знаешь, боишься принимать решения, перекладываешь их на помощников, которых много и все друг другу противоречат, страну, народ которой ты видишь лишь из окна царского поезда, народ чужой и непонятный, давящий друг друга сотнями при твоем восхождении на престол и миллионами при низвержении с него. А отвечать все равно тебе…Единственным утешением в итоге станет именно эта, кажущаяся сейчас чужой, любимая женщина и пятеро общих любимых детей.

«Не моя воля, но Твоя...»

А балерина Матильда Кшесинская это не любовь, не страсть, не увлечение - это искушение. Искушение не столько женщиной, сколько возможностью через нее выбрать другой, более легкий жизненный путь. В этом смысле фильм Алексея Учителя повторяет канву фильма Мартина Скорцезе «Последнее искушение Христа». Та же смелая фантазия о минувшей чаше. И также, возможно, кому-то кажется сама мысль о подобной фантазии кощунственной, а кино ненатуральным.

Ну и, конечно, образ беса в гибком теле балерины отсылает зрителя к недавнему фильму с Натали Портман «Черный лебедь». В «Матильде» есть прямые цитаты оттуда – соперничество балетных за роли, мелкие подставы и ноги (не «ножки», а именно что «ноги»), стертые в кровь, и мозоли от непрерывных нечеловеческих тренировок. И этот центральный образ картины, этот лебединый стан, неизбежно снова возвращает зрителя, покидающего кинотеатр, в осенний промозглый, переходящий из рук в руки Крым стихами Марины Цветаевой о Гражданской войне
    — Где лебеди? — А лебеди ушли.
    — А вороны? — А вороны — остались.

 

                                                                                              Сергей Павловский, 
                                                                                                       6 ноября 2017 г.
 

                                                                                                

 

Другие тексты