Выставка Норштейна
На днях попали c Сережей на совершенно необыкновенную по интонации и эмоции выставку Норштейна, посвященную заставке «Спокойной ночи, малыши» - https://youtu.be/IigQyL6qNwU.
История вкратце такова. Первый канал заказал Юрию Норштейну новую заставку к передаче. Предшественницей была популярнейшая всем известная и всеми любимая заставка Александра Татарского, автора мультфильмов «Падал прошлогодний снег», «Пластилиновой вороны» и др. – тоже пластилиновая, очень минималистичная, с качающимся колокольчиком, книжкой с Жар-птицей и тигренком на месяце. Норштейн работал над своей версией заставки около двух лет. На экране она появилась в 1999, а в 2001 ее сняли «по многочисленным просьбам телезрителей». С тех пор вот уже 15 лет она не появляется в эфире центральных каналов.
Какие-то смутные детские воспоминания подсказывают мне, что я эту смену заставок застала. Как и многим детям, новая по вкусу мне не пришлась – что-то казалось в ней непростым, нехорошим. Сейчас я понимаю, что это были саблезубая улыбка зайца и бесконечное количество игрушек, разбросанных по полу, нарушающее мои (тогда очень консервативные) представления о порядке.
Последние 15 лет «Спокойной ночи, малыши» я не смотрела, о заставке думать – не думала, но привкус детского недоверия в глубине меня оставался.
И вот, галерея на Солянке. Три зала, отведенные под выставку. Стены, увешанные набросками, эскизами, фотографиями, записками, письмами, – иллюстрации к каждым 10 секундам мультипликации.
Пересматривая заставку сейчас, четко видишь, что это самостоятельное законченное произведение (как избавиться от канцелярского диссертационного жаргона?), каждая секунда которого отточена спорами создателей, поисками верного образа, движения, детали костюма. Ты как зритель тут же проваливаешься в обособленный мир, продуманный и прорисованный, сформированный от и до. Тебе показывают не отдельные его атрибуты (как в других заставках, в том числе работе Татарского), а дают заглянуть в самую его сердцевину. Статичный «взрослый» стол, под которым идет игрушечное чаепитие, насыщенное действием, становится чем-то наподобие занавеса, единственной преградой между зрителями и героями. Кукольное чаепитие – беспорядочное, суматошное, с сумасшедшинкой. С явной отсылкой к самой яркой сцене «Алисы в стране чудес». Каждый из персонажей имеет свой характер: хулиган Пират, кидающий шарик в вазочку с вареньем, Медвежонок, жующий конфеты и запихивающий лапой фантики под стол, стесняющиеся Кошечки, чинно попивающие чай, и рыжая, немного нелепая, неуклюжая Девочка, пускающая мыльные пузыри. Все это происходит одновременно, уследить за всеми сразу и даже всех заметить - совершенно невозможно. Именно на это и был расчет авторов: хаотичность и многомерность превращена в прием. Ребенок, смотрящий изо дня в день заставку, может каждый раз подмечать новые детали, обстоятельства и подробности.
У зрителей больше всего нареканий вызвала Девочка, одутловатая, несоразмерно большая. Действительно, персонаж очень необычный, сочетающий в себе и детские, и – что больше всего отпугивало малышей – старческие черты (вспомним «Мертвую царевну» или «Сказу о потерянном времени»). Сонная сгорбленность и старушечья вялость Девочки никак не вяжутся с нежностью и живостью, которые присущи большинству остальных мультипликационных девочек. Но при этом у норштейновской Девочки остаются и трогательно округленные черты лица, и рыжие хвостики Пеппи Длинный Чулок, и воздушное платьице. Самым для меня удивительным в истории с Девочкой был путь, который прошли авторы, от замысла до воплощения. Первоосновой для поиска ее образа стали и итальянские возрожденческие Мадонны, и дорогие мне черты девочки Марии испанца Сурбарана, и серовский Мика Морозов. И тут находит очередное парадоксальное разрешение вопрос о природе творчества «Откуда что берется» (у меня в голове всегда звучащий голосом Миронова из «Обыкновенного чуда»): вглядываешься в эту несуразную Девочку и понимаешь, что без великих и далеких испанцев-итальянцев этой совершенно русской мультипликационной Девочки, какова бы она ни была, не получилось бы.
Насыщенность, продуманность до мельчайших деталей действия завораживает взрослого. Только уже чуть искушенный зритель может уловить улыбку авторов, повесивших шишкинских мишек над кроватью засыпающего Медвежонка, оценить брейгелевское дрожание темных светильников в кукольном домике или ребячески белую круглую пятку Девочки, высовывающуюся из-под одеяла. Детям же, наверное, все-таки хочется более простой и доступной образности. И это понятно.
Заставка Норштейна по сути, конечно, не может быть заставкой – это совершенно иной жанр, полноценный и законченный, не требующий никаких пояснений или наполнения дополнительным содержанием. После такой «заставки» все мультфильмы, которые они должна предварять, затеряются и поблекнут. Именно поэтому неизгладимое впечатление производит пролистывание всех заставок передачи за все время ее существования подряд: их окружение как ни что иное расставляет все точки над i, недвусмысленно давая оценку забытой, затерявшейся работе Норштейна – https://youtu.be/Bh_ie1PDUKs.
История норштейновской заставки – с одной стороны, история о ювелирном мастерстве, гениальности, самоотдаче и крайней верности своим творческим принципам, а с другой, о том, что чрезмерность и максимализм чреваты выносом на обочину.
А какая-то неловкость за собственные детские близорукость и непонимание все же остаются…
Александра Бассель,
20 февраля 2017 г.
