сентябрь месяц
бирюза в серебре
на строгой груди.
в ласковом ноябре
ты ко мне не ходи
Я сижу на окне,
вспоминая, что было,
и смотрю на листву,
отдающую силу.
серебро в бирюзе
отражением неба.
вспоминай в ноябре,
кем ты был и кем не был.
старый томик Цветаевой
на смятой постели,
жду в оконном стекле
мокро-желтой метели.
пролетают часы
крупной клетки листами
и сметают печали
вместе с четкими снами
2002 г.
града
Спелый и крепкий
снег.
ветхий слезливый
дождь.
смелый случайный
смех
руки окрасил
в дрожь.
а за забором
сон.
в щелку заглянешь -
жизнь.
Пресный малиновый
звон.
скатов ростовских
крыш.
без дна
световой год
от тебя до меня.
шумных сточных вод
бездна дня.
рук железо стынет.
тронешь-вздрогну..
свет и мир. ночь сменят,
поцелуй, в дорогу.
плоскость дня
шумных сточных вод.
от тебя до меня
световой год.
2 time 2 tea
крепкий чай
на столе.
и не без крепкого словца
вечер, мне ответить
на твои издевки,
самолюбие угостить-
есть чем.
плевала я
на относительность прогресса.
нервы встали на дыбы
на почве
стресса подневольного.
моя Москва
первопрестольная
в осколочных ранениях
прокуренных реформ.
прогнивших окон
частоколом
перепоясаны дома.
под солнцем стула
электрического
одна, но в вечных прениях,
проходит как бы жизнь
рожденных стариками
в роддомовских кубах
зеркальных близоруких форм.
В.И.
Казанский вокзал – опорный пункт.
Декабрь. творческий запой.
Звони. Я жду. Убей меня
За то, что я на ты с тобой.
Я кто? Я царь, я червь… я - Бог.
И пылью манит цепь дорог.
Невнятно каюсь. Ты мне дорог?
Вряд ли. Мысли поезд; ворох…
сами.
Каждодневная практика истины
не для нас.
и обедню заказывать по блату
не для нас.
у нас с истиной стакана
резонанс.
мы своих разложим сами
как пасьянс.
21 марта.
* * *
привычка на пути трамвайном
я встречу голос твой поэт
поэт поэту поэт поэт поэту кто
поэт поэту рознь.
поэт поэту ноги врозь
расставит на два счета.
весна.
спорим, у нас нет столько
грузовиков, чтобы свезти
весь снег и эту тупиковую
межсезонную печаль
на хрен?
это свинство со стороны весны.
Унизить, обокрасть меня на часть
меня – мое второе ‘ты’.
12,33
провода дрожат.
это не ветер.
отвечу.
в троллейбусах
нас глушат рекламой,
как рыбу.
У Пушкина был Евгений; -
у меня ж - ни черта!
Не пойму - что так золото ценят?
В серебре красота.
Я прощу, что все темы исчерпаны
поэтам усопшим.
их тетради, желтея листами
под стеклом сохнут.
У них была прорва времени -
У меня - черта.
Не пойму - что так лесть ценят?
Ведь в слезах - красота.
октябрь, 2002
М. Цветаевой
Скажи, Марина,
как смогла найти ты
в Феодосийской бухте
тот февраль?
Я так её люблю,
как ты почти что
сотню лет назад - любила;
Но также ли тебе,
как мне,
печально — зимний город
было жаль?
Непросыхающий до
гениальности поэт
мне в сердце вяло
сплюнул
железнодорожной стрелкой.
Я, мимо проходя себе в глаза
взглянула:
Там спал сырой
бензиновый рассвет.
И мысль вскипела:
зачем изругиваюсь
Я здесь всем этим
беспримерным стихотворным матом.
на зло кому?
от ума до безумья
ступень, всего, двадцать одна.
а ты?
За дерзость за свою. мессия
в кругу спасательном распят.
Непросыхающих до гениальности редеет ряд.
1 .Я шла на закат,
То и дело сбиваясь с дороги,
И говорила что-то невпопад.
2. И бог взывал ко мне,
А я к нему.
И как-то слишком близко мы стояли.
3.Овечьи стада сыпались к ногам
Они ведь лучше звезд, я знаю.
А ты не чувствуешь, когда я умираю
4.И я шла на Закат,
как идут на Пожар.
Знаешь, это, должно быть, похмелье.
5.Мне противно. До первой звезды.
Если что-то будет ещё -
Это будет глоток воды.
Не сходя.
Тлеет день.
Вода в голове -
Брезгливый растаявший снег.
Умиротворенно
Сияют промерзшие
Газетные звезды.
Я просто свернул с дороги.
Мне не по зубам
Ваше горе - веселье.
Голубой огонек.
«Ну а ты-то чего тут забыл?»
Удивляются люди.
В керосинке - липкие слезы.
На все рты
Мороз повесил замки.
Ну и молчи.
Не для вас разверну
Указатель на перекрестке.
НЕ ДЛЯ ВАС.
твое слово
неровной подачей мяча
отлетает от стенки.
и нет тебя в нём,
как и его в тебе.
тебе кажется - это ново.
балтийский чай:
смесь водки с кокаином,
как недомогания с мечтой
ты в нём. бьёшь руками
по тихой воде.
я тебе подарю пару строк,
да, пожалуй.
неужели ты чувствуешь
также, как я?
но не списывай вздохов
и не скатывай чувства.
это просто и зелено.
это даже дешевле меня.
АКРОСТИХ
ытык-кюэль
(avec Даша
Жиляева)
День промерз до проводов
В этом городе грубых букв.
Обломав ледяные крылья фортуны,
Решившие забыть все простые слова.
Однако жёлтой зимы не избежать.
Видно проспали французский слог.
Ытык-кюэльские чукчи в хибарах
Ели моржовые лапки в ночи.
Смятые клочья снега будто бы
Нервно бьют в барабаны стёкол
Ытык-кюэльских домов.
Площадные нищий в жестких
Озябших плащах
Снуют мимо грязных витрин;
Резные хвосты, крылья...
Еле виднеются на очках неуклюжих прохожих.
Дневное забвенье в портовом гробу.
Исподлобья меня резанул кто-то
взглядом по шее.
Наглый маятный стук
Едва различим сквозь дырку в стене.
Знакомые зубы стучат в полумраке...
И спрашивать было бы глупо
о чём-то прекрасном сейчас.
Мы приписали возможно душному, южному
Ытык - кюэлю мороз и снега.
Стихотворение про забытое.
[девичник]
ещё вечером я была деревом.
ангелом инициалов и
двойных имён,
таких же как МП или МБ,
вползала в рамку под стекло.
по-мойму мы надеялись
забыть с утра...
прощаясь смыслом
с ураганом
интерактивных «если»
и пробелов..
полувесна вчера
давала знать себя
по мелким трещинам
на стёклах губ и рук.
прости.
за то. что вспоминали.
ведь мы уже простили
портвейн разлитый на полу
продрогшего апреля.
и что нам вечер?
кубический корень из сна
на троих
во сне мы еле ели клевер.
толкали в вечер
кусали плечи.
писали этот стих...
Нам вместе 33. Это почти что
Под 60. Под 60 это возраст,
Когда тебе жалко
Прохожих по жизни
Мимо тебя.
И смех невротический
Не запивая, глотая
Бросаешь по камню
Два слова: "Я понял".
Когда на ночь
Снимаешь все руки
И ноги и ставишь
На полку.
Что толку в вопросах?
Все просто, Под 60
Это возраст. Когда
Слишком хочется жить
Нам вместе 33.
Третий Рим у моих ног.
Безпечальный упругий острог.
Все дороги ведут вверх,
А на грудь грамм принять - грех.
Ты давно не в меня влюблен.
Скоро кончится чай и сон.
Утро в цвет какой красит - скажи.
Медной ложкой мешаю жизнь.
Третий Рим на беспалой реке
Птицей счастья в чужом далеке.
И стоглавым распятием я
В забытье проклинаю тебя.
Проклиная, смотрю на лады.
В этой музыке - города плач.
Рим - оплот неслучайной беды,
Я - Мадонной рожденный палач.
24 феврфля
С.О.
Фанерный стол
И пепельница
Из папье-маше
Окурки, трубы, домны.
Годы метростроя.
Все эти неуместные
И глупые клише
Мне говори, дари мне эти
Розовые розы.
Мои сомнения - смири.
Я коммунизма, как
Порядочной семьи
Во веки вечные,
Прости, но не построю.
25 февраля.
Осеняя панацея.
Осень. Мне пошла на пользу
Твоя яблочная мудрость,
Чахлость неба, листьев старость.
Я нагая пред тобою,
С плеч упала шаль-усталость.
Лес вздохнул. Глаза - слезою.
Стыдливо щеки молодых рябин горят.
Я живу теперь - тобою;
Первой ветренной грозою,
Влажным слогом октября.
10 февраля.
Пережитки.
Коньяк - февраль
Спасибо всем
На бис - поклон
На веру сплетни.
Не верь слезам,
Не выйди вон
И не смотри так грозно
На мое великолепье.
Воруй, ликуй
Рискни и сплюнь
На мрамор утреннего неба.
Верни мои мне трудодни
Так врозь начавшегося лета.
Огни. Три палубы. Огни.
И стоны метрополитена.
И оправдания верни,
Коньяк-февраль, моей измены.
25 февраля.
|