В.Д.Арнольд:

Ушла Надежда Алексеевна Михалёва. Ушла неожиданно, внезапно, так, что (хочется верить!) и сама она не успела понять что произошло.

А ведь всего пять дней назад мы вместе провожали 40-ю параллель, и я помню как читал какие-то очень теплые слова ей – или про неё? – в одном из выпускных альбомов. Мне это было приятно, и за Н.А. радостно. Не знаю, успела ли она сама это прочесть.

Посмотрел в старые записи – попытался вспомнить с какого же года мы работали на одном этаже? Выяснилось – с 1991! Почти двадцать пять лет. Очень немало. За это время было много всего. Надежда Алексеевна очень постепенно заняла своё, совершенно особое место в доме, который зовётся 1543. Она никогда не была всеми любима (и, кажется, никогда к этому не стремилась), никогда не пыталась выяснять отношения или участвовать в каких-то выяснениях отношений (но жутко переживала всякую несправедливость и нечестность). Она редко выступала публично, не рвалась ни к какой особой своей роли или известности. Каждый день делала своё дело, делала так хорошо, как могла, и в той мере, в которой она его понимала. Помню ее очень острые эмоции про олимпиады по немецкому языку и слова, которые около этого произносили в последние годы в городе и в округе. Обсуждались не конкретные успехи и неуспехи учеников, обсуждался подход к подготовке и проведению туров, этика общения с коллегами. 

Надежда Алексеевна пришла в школу взрослым человеком, окончившим технический вуз и проработавшим полтора десятка лет в совсем иных отраслях. Её работа со школьниками, её манера говорить (как на уроке, так и вне уроков) создавала совсем особую, ей одной свойственную ауру, вобравшую в себя и немецкую пунктуальность, и такое шестидесятническое равновесие "физиков" и "лириков". Она всегда удивительно внимательно слушала, что говорят коллеги, интересовалась мнениями и оценками, внимала, но не всегда принимала. Не очень часто высказывала во всеуслышание свои согласия и несогласия. Но продумывала все и всегда. 

Мне иногда доводилось слышать о каких-то рабочих и/или человеческих конфликтах с ней (или у неё) с коллегами, учениками, родителями. Когда-то что-то урывками рассказывала она, когда-то что-то говорили о ней. Думая сегодня об этом, я для себя решаю, что это – комплимент ей. Она несла своё понимание и его отстаивала. Это не может всем нравиться! Она никогда не утверждала (и, видимо, никогда не считала), что сама во всём права, но она спорила – своим трудом, своими действиями, своей ежедневной жизнью. И от нее я слышал только уважительные к её опонентам суждения – Надежда Алексеевна могла позволить себе удивляться тем или иным поступкам тех или иных людей, могла по-женски обидеться, могла тратить свои силы, могла быть в чем-то резкой, но не могла никогда внутренне ставить последнюю точку и отворачиваться совсем. Она всегда оставляла хоть какую-то, хоть минимальную возможность всё поменять к лучшему...

Теперь уже менять ничего не получится. Светлая память!

М.А.Гинзбург:

Посвящается памяти Надежды Алексеевны Михалевой.

Надежда Алексеевна – светлый человек, сумевший завоевать любовь и признание большинства своих учеников, которые с болью отзываются на ее кончину. А каково нам , ее коллегам и друзьям?

А сколько пользы она могла еще принести детям, своим ученикам? Она была еще молода. Достаточно было прочитать те слова горечи об огромной утрате от ее бывших учеников, чтобы понять, такие мысли не приходят тем, кто не испытал чувства благодарности к Надежде Алексеевне. Ее память будет жить в их сердцах и в наших душах, ее коллег.

Я до сих пор не могу прийти в себя от мысли, что я никогда не увижу ее. Это так горько! Я не могу сказать, что я часто посещала уроки Надежды Алексеевны. Но каждый раз на ее уроках я испытывала удовольствие от тех совершенно неожиданных находок, которые превращали ее уроки в занимательную игру, когда ребята забывали об усталости и наперебой торопились принять участие в этом завораживающем действии.

Гимназия понесла большую утрату. Найти ей достойную замену будет не легко. Надеюсь коллеги никогда ее не забудут!

Светлая Вам память, Надежда Алексеевна! Тяжело перенести уход друзей и невыносимо тяжело смириться с этим! Прошу передать родным и близким наши соболезнования от семьи Гинзбург! 

Ваша Маргарита Аминадовна.

Е.Д.Волжина:

Сорок дней, как с нами нет Надежды Алексеевны.

Ясноглазой, ироничной, прямой и бескомпромиссной.

Никаких пединститутов в ее жизни не было, но немецкому языку она учила страстно и на всю жизнь. Для многих после общения с ней немецкий стал такой же страстью: я знала мальчишек, не научившихся грамотно писать по-русски, но сумевших выучить язык Гете на уровне носителей.

Надя не умела лукавить, педагогический гламур был ей чужд, она получала класс и начинала борьбу против того, что живет в человеке: лень, развязность, необязательность, пошлость. Некоторые думали, что она воюет с ними - лучшие понимали, что она воюет за них с ними же. После нескольких лет общения с ней начинали дружить семьями, листочки с немецкими словами висели на холодильниках, а мамки приходили с ней советоваться, как пережить развод и воспитать сына. Это была очень внутренняя, многим не видная работа, но ведь Надя и не была публичным человеком.

Так радоваться за коллег, как она, умеют немногие. Она ходила на уроки литературы и истории, ездила в походы, могла поставить и собрать палатку. Играла на баяне и учила этому Женьку Васильева, била чечетку и учила танцевать фокстрот своих математиков. Она подружилась с Александром Спиваком и гоняла строптивых математиков к нему на спецкурс. 

Прощать подлость она не научилась, да уже и не научится. В этом плане она была неудобным человеком, ведь педагогическая этика порой требует от нас изрядного лицемерия. Забыть ее невозможно, как и выученный благодаря ей язык Гейне и Шиллера.

Саша Бассель, 33 параллель :

C Надеждой Алексеевной было всегда интересно. Ругала ли она, хвалила ли, ставила ли колы или шестерки – всегда в этом был задор и огонек. В ней было, наверное, меньше профессиональной педагогичности, чем это требуется от среднестатистического учителя – уроком правили эмоция и острота собственного мнения. Порою это было тяжело, порою возникало недопонимание. Но всегда было стойкое осознание того, что диалог идет с личностью, у которой по каждому вопросу есть своя позиция - выдержанная, неподсмотренная и несгибаемая. Самобытность дает право на многое и многое оправдывает. Самобытность завораживает, размывает границы отношений учитель-ученик, превращает их в отношения любви – холодности. Любовь к учителю кружит голову не хуже иной юношеской влюбленности. А любовь как известно имеет одни корни с творчеством.

Не знаю, чего было больше в уроках Надежды Алексеевны – творчества или немецкого языка. Кажется, ни одна новая тема не обходилась без творческих опытов. Одни из первых наших попыток самостоятельного сочинительства, помимо уроков литературы, происходили именно на уроках Надежды Алексеевны. Заучивать слова, зубрить формы казалось бессмысленной тягомотиной. То ли дело написать остросюжетную сценку и утрамбовать ее новой лексикой или намалевать цветной плакат с глагольными окончаниями.

Надежда Алексеевна умела заинтересовывать. Помню, какую тайну она делала из еще не пройденных склонений существительных, темы далеко не первоплановой в начале изучения немецкого языка. Мы рисовали звездочки рядом с теми или иными новыми словами, время от времени спрашивая, что же они обозначают, Надежда Алексеевна, улыбаясь, говорила «потом» и нам казалось, что за этими звездочками кроется какое-то откровение.

Надежда Алексеевна умела быть одухотворенной, одухотворенностью зачаровывать и заражать. Гете, Гейне вперемешку с детским учебником о похождениях Уты, впервые увиденный готический совершенно нечитабельный шрифт, художественные переводы на русский рассказов Курта Тухольского… В послешкольные годы выяснилось, что все это дает отпечаток и в душе, и в сознании, формирует тебя, определяет твои интересы, строит твою биографию.

Надежда Алексеевна, я очень благодарна Вам за накалы страстей, бушующие вокруг немецких предлогов и падежей, за первые попытки творчества, за неординарность и – главное – за то, что в глубине души, что бы Вы ни говорили в глаза, Вы в нас верили и на нас надеялись (теперь мы это хорошо понимаем).

Вечная память.

Зоя Перлова, 33 параллель:

Надежде Алексеевне. Любимой, временами дико непедагогичной, эмоциональной, тонкой, отдавшей нам всю свою душу.

Я помню, мы писали пересказы
От имени фонарного столба.
И если ты забыл обрывок фразы,
Холодный пот утрёшь сто раз со лба.
Я помню первый кол и шесть в журнале,
И как играли в «слабое звено»,
И как Никиту к стулу привязали,
Используя какое-то сукно,
Как Ире пальцы мазали горчицей
(Теперь она их больше не грызёт),
Как мы старались тщетно не учиться
И тут же попадали в переплёт.
И вот, дождливым утром, между делом
Нам сообщают то, что умерла.
И где-то в сердце что-то охладело,
Где раньше был большой запас тепла.
Мы будем помнить, и любить, и дрейфить,
Как будто продолжается урок.
И в школе будет несколько грустней, ведь
В семнадцатом померкнул огонёк.

Алеся Васильева, 28 параллель:

Месяц назад я прочитала свою первую лекцию на факультете политологии Франкфуртского университета. В этот же день умерла Надежда Алексеевна, мой учитель немецкого языка.

Уже двенадцать лет я живу в Германии и немного смущаюсь, что говорю по-немецки лучше, чем мой старый учитель. Но Надежду Алексеевну это по-моему всегда радовало, когда я заходила к ней в школу во время моих московских поездок или когда мы вместе гуляли по Берлину - по той самой аллее Unter-den-Linden, о зданиях которой Надежда Алексеевна знала все, ни разу не бывав в Германии. Удивительная кулиса - Надежда Алексеевна с Еленой Михайловной, которых я ассоциировала исключительно с контекстом школы, в центре Берлина. Я так рада, что Надежда Алексеевна смогла несколько раз съездить а Германию и "выбралась" в как бы давно знакомый Берлин.

Надежда Алексеевна была моим учителем и в школе, и дома - много лет я брала у нее частные уроки. Её профессиональный и требовательный "натаск" - до сих пор крепкая основа моего знания языка, который стал мне как родной. Занятие всегда начиналось с вопроса "Wie geht's?" ("Как дела?"). Помню, что Надежда Алексеевна не переставала удивляться моему неизменно радостному ответу: "Gut!" Её поражал и радовал мой неподдельный оптимизм. Артикли, склонения прилагательных, спряжение неправильных глаголов - Надежда Алексеевна требовала доводить до автоматизма, чтобы действительно усвоить. Метод действовал - до такой степени, что я уже давно не задумываюсь об артиклях и окончаниях, хотя все когда-то учила наизусть с помощью Надежды Алексеевны. Лучше всего помню следующее упражнение - на мой взгляд ключ к секрету преподавания Надежды Алексеевны: пересказ от лиц неожиданных героев, в том числе неодушевленных. Самые банальные тексты превращались в увлекательные истории, рассказанные от лица собаки, ножки стула, пианино или пролетавшей мимо птицы.

Все, чем я сейчас живу в Германии, я напрямую или косвенно обязана Надежде Алексеевне. Язык - то самое необходимое, что позволяет влиться в другую культуру и почувствовать себя в чужой стране как дома. Моим безупречным немецким я обязана многим часам с Надеждой Алексеевной, её терпению и секретным методам. Мне её очень не хватает.

Сергей Павловский, 20 параллель:

Артистов знают по их ролям, художников по их картинам, а учителей – по их ученикам. Я никогда не изучал немецкий язык и никогда близко не общался с Надеждой Алексеевной Михалевой. Но я знаю множество ее учеников – начиная с моих собственных одноклассников и до выпускников самых последних лет, поэтому давно имею у себя в голове отраженный ими образ этого яркого, неординарного и серьезного учителя. 

Надежда Алексеевна прививала своим ученикам не только любовь к немецкому языку, но и шире – ко всей немецкой культуре, к самой Германии. У моей ученицы Светы Збойковой (27 параллель) Надежда Алексеевна три года была классной руководительницей. (В этом маленьком фрагменте новогоднего внутриклассового небольшого капустника Света как раз ее изображает https://youtu.be/TDy_BeOWC30) Под этим влиянием уже будучи на историческом факультете МГУ Света писала диплом на тему немецкой истории в XX веке, потом уехала на год в Германию и всегда говорила, что это страна ее мечты. 

Моя жена Саша Бассель (33 параллель) в прошлом тоже ученица Надежды Алексеевны. После школы она продолжала изучать немецкий язык на Филфаке МГУ и в Геттингенском университете, а теперь пишет диссертацию о влиянии немецкой поэзии на творчество Мандельштама. Когда мы с ней в этом году были в Германии, то завязали там контакт с одной немецкой школой, учителя которой очень хотели привезти несколько своих учеников к нам в 1543 на празднование 70-летия окончания войны. И мы уже успели нарисовать в своем воображении картины того, как мы вместе с Надеждой Алексеевной принимаем на нашем Дне Культуры немецких школьников. К сожалению, у них не получилось приехать. 

Именно с приемом в 1543 немецких школьников связан тот единственный раз, когда мне самому довелось сотрудничать с Н.А.Михалевой. В 2003 году она заказала мне съемку небольшого концерта наших старшеклассников в их честь, сама долго и тщательно расписывала очередность всех номеров на сцене и тексты всех титров в записи. А я тогда под впечатлением от мероприятия сделал ей в подарок небольшой клип на ту песню, которую она сама и выбрала для исполнения немецкими подростками на русском языке. И теперь, когда случилось так, что эта старая и забытая запись вдруг оказалась так нужна, то оказалось к большому моему огорчению, что самой Надежды Алексеевны на ней почти и нет. Только очень краткое вступительное слово – самое короткое из всех, хотя устроитель этого мероприятия была именно она. Наглядный пример удивительной скромности, о которой говорят многие хорошо ее знающие люди. Так что осталась по сути лишь только сама эта выбранная ею тогда детская песенка, так странно звучащая теперь. 

ССЫЛКА НА ВИДЕОЗАПИСЬ

И был еще один день, когда я видел Надежду Алексеевну близко, очень близко. Это было 15 января 2013 года, когда мы с Ниной Федоровой и Володей Замским сообщили ей о том, что ее ученицы Светы Збойковой больше нет. Я очень хорошо помню ее искренние глаза и голос в тот момент. И за это всегда буду благодарен. 

Оказывается, что хоть мы никогда и не общались, но не так уж и мало я знаю о Надежде Алексеевне Михалевой, а по яркости отраженного света можно судить о настоящем. 

Последняя фотография Надежды Алексеевны сделана 19 июня, 
за пять дней до смерти. 
Это традиционный "Выпускной", т.е. прощальный  вечер в 1543.
(Ссылка на другие фотографии Выпускного-2015)