Утреннее пробуждение или эстетика смерти
Начало дня не обещало ничего необычного, выходящего из рамок обыденного. Как всегда по четвергам, встал в восемь: в Университет надо было ехать ко второй паре. Раскрывать секреты операторной теории вероятностей для квантовой механики собирался академик Плетнев. Позавтракал, попутно наблюдая за ходом баскетбольного матча ЦСКА – Филадельфия. Сложил тетради; закончился срок пользования первой частью «Хитроумного идальго» - пора бы ее сдать уже. Все вроде на месте, можно выходить. Успел на автобус, которому не терпелось удрать от меня. Я кручу вертушку турникета и плюхаюсь в кожаное кресло в задней части автобуса. Хотел было в дороге чего-нибудь почитать, но нету сил: охота спать. На том и порешили. Я смежил веки и моментально погрузился в мирную обитель сна. Все пробки к этому времени, а вышел из дома я где-то в полдесятого, уже рассасываются. Без осложнений подъехали ко второму микрорайону с его идиотски покрашенной желтой многоэтажкой. До неба возносятся трубы районной теплостанции. А вот и пробка, простите дорогой академик Плетнев, сами видите: на все воля всевышнего! Автобус медленно забирает влево, объезжая причину затора. Многозначительно занял две правые полосы голубой милицейский фургон. Потрепанная иномарка сиротливо мигает фонариками на борту. Небольшая группа людей что-то, улыбаясь обсуждают. На черном полотне асфальта отчетливо виден небольшой кожаный портфель с ручкой. Валяются в пыли несколько кусков поролона. Откуда они, и для чего кинуты здесь? Автобус проносит примолкших пассажиров мимо чьего-то тела, укрытого черным пакетом. В такие пакеты часто складывают мусор. Пакета явно не хватает. Человек, прикрывшийся черным пакетом, лежит на боку. Он в черных джинсах и сером свитере. К нам повернут затылком. Из-под него медленно вытекает грязная лужа крови. Как же так, ведь кажется, будто это некий следственный эксперимент, и человек специально улегся на дорогу, чтобы сыграть роль потерпевшего! Неужели он сейчас не поднимется, не отряхнет пыль со штанов и не пойдет по своим делам дальше, также, как и мы поедем к метро на своем автобусе? Со всем безразличием зрителей немого кино пассажиры различают ногу отдельно от туловища валяющуюся на проезжей части. Она слегка согнута, обута в ботинок и прикрыта штаниной брюк. Мы протираем глаза: не ужасная ли это бутафория, чудовищная галлюцинация, фантасмагорическая пантомима? Автобус набирает ход, и уже издали я различаю одинокий оторванный палец, белеющий на дороге мрачным утром. Я подумал: «Он словно вырезан из куска свинины и брошен тут для устрашения». Мне расхотелось спать, но я пробовал снова закрыть глаза. Напрасно, веки дрожали и всячески выдавали мое волнение. Я успокоился и посмотрел на двух приятелей в другом конце автобуса. Они предавались разговорам, но предмет их спора мне остался неизвестен. Все делали вид, будто ничего не произошло, или, по крайней мере, они произошедшего не заметили. Все демонстрировали свое пренебрежение судьбой и страхом смерти. Будто их поведение могло что-либо изменить; кратковременный сеанс-демонстрация того, что мы не хозяева на этом свете закончен.
Работники коммунальных служб галлонами расходуют кока-колу, оттирая пятна с дорожного полотна. Я еду в метро и постепенно погружаюсь в сон. Кстати, на спецкурс академика Плетнева не стоило спешить, кабинет был заперт и нам с одногруппниками пришлось довольствоваться заучиванием пройденного в читальном зале.
Иван Азаров (XXVIII)