5. Хармсоморгана.
Здравствуй, Хармс!
А меня в эту ночь Зигмунд Фрейд навестил.
Уговаривал бросить читать и писать,
Он меня искушал, голых баб приводил,
Но я им не позволил ложиться в кровать.
А попозже Раскольников тоже зашел -
Продавал мне от дворницкой ключ и топор,
Он совал бахрому мне под письменный стол,
И о святости нес паранойю и вздор.
А под утро, когда был я настороже,
Заходил просто Некто. С клыками во рту.
Тут я понял, что это серьезно уже
И проснулся немедля в холодном поту.
А жизнь продолжается томно и жарко.
Пинают вороны в пыли червяка,
В кафе заедают вино шоколадкой,
А пиво - сушеною воблой. Пока.
Собаки, ослы и коты размножаются,
Селедки плывут по Неглинке в трубе.
По площади Красной медведи шатаются,
И как-то от этого не по себе.
И думалось: «Жизнь так похожа на улей,
А сны - на зависший над комнатой стул»…
Полдня пролежав и устав от раздумий,
Я снова с большим наслажденьем заснул.
***
Из окна своей квартиры
Он глядит в большой бинокль
На шестой этаж высотки,
Находящейся напротив.
Видит там, в окне горящем,
За прозрачной занавеской:
Страстно женщину целует
Молодой брюнет с усами.
Тот брюнет уж без рубашки,
Дама поднимает платье,
Вот она снимает туфли,
И колготки с ног слетают;
На щеках ее румянец,
Пальцы прыгают по телу -
Вот, что видит он в бинокль
Вечером в окне горящем.
Он отнюдь не извращенец,
И лицом суровым смотрит,
Потому что он пожарный
И следит, чтоб не горело.
Время
«Когда играют «Болеро» Равеля,
И пары зажигают долгий джайв,
То их движенья, плавные от хмеля,
Ломают тонким меломанам кайф.
А общество опять трещит по швам,
Интеллигенция в протесте против глянца,
И нагло прислоняется к дверям
С известной надписью для всех: «Не прислоняться».
Большую роль сыграли и министры:
«Мораль и спорт едины для страны –
Как низко пали дельтапланеристы,
Как высоко взлетели прыгуны!»
Я часто думаю, какой во мне резон
Средь рейтингов, статистик, пятилеток,
И, может быть, я только бледный фон
Для слов торжественных мерцающих брюнеток?
«И о погоде. Светит, но не греет.
Местами дождь, цунами, снегопад».
И если время станет вдруг добрее,
То я вернусь из «Времени» назад.
Утешение
В стране упругих деформаций,
В полночный час, когда я рад
Забыть о жизни постараться,
Уснувши мордою в салат,
Я вдруг проснулся, понимая,
Что я один, что ночь пуста,
Вокруг меня - тоска немая
Играет пустоту с листа.
Я встал, спросонья чуть шатаясь,
И вышел тихо на балкон,
Спугнув с него снежинок стаю,
Издал я вдруг протяжный стон;
Нестройно, даже невпопад,
Я завопил на всю столицу,
И мне ответил снегопад,
Мешая в кучу сны и лица.
Но город мне не отвечал,
Моей тоски не разделяя,
Он сладко, тихо, мирно спал,
Спала его душа пустая:
Молчали крыши и дома,
Молчал фонарный свет холодный,
Не отвечала мне зима
На крик, трагически бесплодный.
Остановив коня в галопе,
Мне Жуков слова не сказал.
И лишь с витрины мне sex-shop’а
Вибратор головой качал.
ххх
Его фамилия была
Пераспераадастров,
Он жил неподалеку от
Шоссе Энтузиастов.
Любил тепло, любил пшено
И блеск ботинок,
На выходных он посещал
Оптовый рынок.
Но нынче осень на дворе
Меняет планы,
И он со стаей улетел
В иные страны.
ххх
Мне кажется, завтра дядя Вася –
Маляр, дворник и сторож немного –
Выйдет в подштанниках небо красить
В майке и шлепанцах на босу ногу,
Выкрасит небо желтою краской,
Утвержденной Минздравом и номером ГОСТа,
Вытрет пыль с бутафорской лаской,
Поправит картонные месяц и звезды
И уйдет, напевая о мирном труде,
Направляясь к зеленому тихому морю,
Снимет шлепки свои и пойдет по воде
В нимбе и с крыльями за спиною.
ххх
«Нет, это не мои дети
Вешают в подвалах грязных кошек,
Нет, это не мои внуки
Ходят в пивные, роют траншеи;
Даже те не мои родные,
Кто всякие стихи пишет:
Мне Пастернак не папа, не мама,
Мне Евтушенко вовсе не тетя», -
Так говорит мой хороший приятель,
Бес бесконечности, мелкий чертик,
Мой Мефистофель, карманный, маленький,
Не находящий свободы нигде:
Ни в тихом омуте, где черти,
Ни в синем небе, где покой, -
А он, убогий, ищет смерти,
Как будто есть исход иной.
Лимерик
Вот джазмен, что играл каждый вечер
На трубе ноту «до»,
Но не вечен был его бенефис,
Он соседями вниз
Сброшен был на пятнадцатый вечер.